(продолжение отрывок из повести "Автобиография войны" ПАНИ АТАМАН)
+ Олена Степова: ПАНИ АТАМАН — Автобиография войны / Донбасс под властью бандитов
…Друзья по ФБ часто пишут, что всё, что я описываю не реально. «Этого не может быть»- пишут они мне. Да, это так. Всё это нереально, как и сама война. Неужели мы думали, что это возможно, неужели готовились к этому кошмару, предполагали всё это - старшебратие, русскую удушающую любовь, набеги казаков, доносы соседей, разрушенный Донбасс, голод, смерть от голода - у нас в Украине, в 2014 году? Вряд ли.
Вы знаете, отвечаю я, у нас почти сразу возникло ощущение режессуры, сценарийности, наигранности всей этой войны, нас там, в зоне, постоянно преследовало чувство, что все мы актеры в каком-то фильме, слишком нереальными были многие события. Реальными были только смерть, кровь, выстрелы, разрушения, солдаты, танки, БТРы, ГРАДы, гаубицы, допросы, доносы…
Было много версий развития и начала войны. От фантастических до остросюжетных и даже мистических. Сланцевый газ, закрытие шахт, загрузка в шахты радиоактивных отходов, уничтожение олигархатом Украины и России патриотов развал России, режиссированный староверами Сибири, постановка и съемки фильма по книге Пелевина, захват шаманами России Беловодья (Шамбалы), находящейся в Украине…А, каковы версии?!
Вся эта война была, как оксюморон, а я жила, как «донбасская Алиса в стране чудес», вот только фейковые войска стреляли не фейковыми пулями. Чего стоили сообщения «русских на Донбассе нет» при двух-трех часовом гуле, заходящих в Суходольск, Зимовники, Антрацит колонн. Русская армия, как белый кролик в белой комнате, все знали, что она на Донбассе, но никто ее не видел. А сколько было потрачено нервов и сил, чтобы доказать, что украинские партизаны на Донбассе существую?! «Назовите фамилии, имена, адреса»- говорили нам, сидящие за сотни километров от линии фронта. «Но ведь тогда люди погибнут, будет риск и угроза жизни их родным» - отвечали мы и…и падали духом, слыша обвинения, смех, недоверие. А сотни ситуаций, которые тогда для нас были обыденными и не описанными в рассказах, поскольку тут в зоне, для нас это было нормальными вещами. А вот сейчас оглядываешься, вспоминаешь - мама дорогая, нормальный человек бы с ума сошел. Здесь изнанка войны. Там, ее середина. То, что «нормально» там, это «ненормально» тут.
Я вспоминаю, как однажды еду в маршрутке из города в поселок. Обычный день, обычный маршрут. Останавливаемся на красный свет. Центр города, перекрёсток. И стоим. Ждем зеленый. Маршрутка и танк, рядом с ней во второй полосе. Обычный танк, обычная маршрутка. На танке лежат люди в форме. В маршрутке люди в платьях, шортах, рубахах, сарафанах. Жарко. Вдруг, один из лежащих на танке, видимо увидев знакомого в маршрутке, машет рукой, достает телефон и в салоне раздается звонок мобильного:
-Привет, - отвечает сидящий в маршрутке парень звонящему, - я выходной, та ездили с женой обои покупать. Ага, ремонт делаю. А ты воюешь? Ну и как, нормально получается? Да не, я этот бардак не поддерживаю. Не, воевать не пойду. Фигня это все и грохнут могут. Мне и в шахте неплохо платят. Да, брось ты, мы Путину не нужны, а в России свой бардак, ты ж знаешь, у меня там тёща.
Загорается зеленый. Танк трогается, маршрутка не спешит и пропускает его.
-Ну, давай, пока, прощаются собеседники,- Заходи в гости, только без этого своего, камуфляжа, пива попьем…
Где и в какой реальности это реальные вещи?! Или нормальные?
А, вот еще, из «оксюморончиков».
У нас на улице Ковпака разбили дом. Не весь, так, крышу изрешетили. Ковпака последняя улица поселка. За ней посадка (так у нас называют лесополосу из лиственных деревьев) и дорога по которой ходила украинская военная техника виз КПП «Должанский» на КПП «Червонопартизанский». По ней стреляли неизвестные люди в цивильной одежде, расположившиеся на одном из терриконов поселка. Но, так как стреляющие были не профессионалы, то по колонне они не попадали, зато скосили все верхушки деревьев и пару раз попали в дома. Вот так и разбили крышу. Живёт там геройский дедуля Петр Алексеевич. Раз ему в крышу попали, два ему в крышу попали (осколками), на третий хорошо так попали, полкрыши, как и не было. Он на второй день, залег где-то с биноклем и определил, откуда стреляли. Когда люди с ПЗРК поднялись на террикон, уже после т ого, как деду хорошо раздолбили крышу, он поднялся к ним:
-Хлопцы, вы чего стреляете?
-По нацикам стреляем, дед, по укропам, чтобы они нас не убивали.
-Ага, а я причем? Де, я вас спрашиваю, у мене на крыши ти нацикы? А укроп? Вы б сказали, шо нельзя вырощувать, я б сам вырвав на городи. У мене пенсия мала, де я вам гроши на шифер визьму. Хто чинить будет? Хто командир? Так, пошить мени бумагу, шо стрилялы, мов, з шахтного террикона, промазалы и винувати, бо, зараз увесь посёлок обзвоню, всих зберу.
Пацаны такую бумагу написали, так как дед дюже дотошный был и принес с собой бумагу и ручку.
С этим документом дед пошел в ДТЭК, угольное предприятие, принадлежащее господину Ахметову:
-Так, з вашого объекту, тобто террикону, було пошкоджено мий будынок, ремонтуйте, - требовательно сказал Петр Алексеевич.
-А мы причём, - пожали плечами в ДТЭКе,- мы тут не причем, это все нацики и укры стреляют.
Дед показал бумагу с подписью «народное ополчение шахты Красный Партизан ТОВ ДТЭК»:
-То це значить ваши нацики булы?
Согласно официальных данных органа местного самоуправления, которые дедуля умудрился получить на свой запрос, действительно была зарегистрирована такая мирная организация для охраны государственной границы и правопорядка в Свердловском исполкоме. Руководство ДТЭКа пришло в состояние «ну ни хрена себе компромат» и выслало бригаду, которая за «свий кошт» отремонтировала деду дом, душ, сарай, забор , засыпало все ямы на улице и выдало премию «на 9-е мая» в июне 2014 года…
А вот самое, на мой взгляд, пикантное «оксюморонище».
Когда в наш город вместе с мартовским солнцем заползла «руськая весна», то почему-то любители руського мира для своего офиса выбрали помещение ритуального агентства рядом с налоговой. Они вывешивали триколор рядом с надгробьями, как бы объединяя руський и потусторонний миры, то ли угрожая, то ли подсказывая, что, мол, и нам и вам с нами, дорога только туда в царство небесное.
Рядом с офисом руського ритуального мира и налоговой, в помещении ДК, разместился штаб, тогда еще безоружной и действительно патриотичной (по отношению к городу) местной самообороны, которая выполняла функции «народной дружины», отлавливая по ночам нариков и алкашей.
Так вот самооборонцы беспощадно лупили «руськомирников». Те только триколор вывесят или соберутся больше трех, как ребята из самообороны тут как тут, и оп-па, воспитательный патриотический пендуль, разорванный флаг и пара фингалов на просветленных руськой идеей лицах.
И так они довели бедных «руськомирников», что те, выбегали из ритуалки раненько утром, фоткались с веселыми мордами лица на фоне флага, изображая толпу руськолюбия и…прятали триколор на весь день в надгробья и лишь вечером, после часа пик, когда азартные свердловчане проедут домой мимо их схрона, выходили на отчетную фотосессию. Выкладывали её в «Одноклассники» убеждая горожан во всеобщем руськомирии.
И вот вспоминаешь такие мелочи и думаешь, а реально ли это, а могло ли это быть в Украине, на Донбассе, в двадцать первом веке? Не знаю. Но я видела это.
Так о чем это я, объявленная местным телевидением «ВИД» (относящееся к группе предприятий «Ирта») циничным и жестоким атаманом армии Юго-Востока, я, так как мне ничего не оставалось делать, приняла на себя эту роль.
Я распечатывала законы России и Украины, сравнивала, доказывала, соглашалась и убеждала. Я радовалась каждому «ты права» и прислушивалась к каждому « мы хотим так». Я не манипулировала, хотя… хотя, возможно манипулировала, убеждая, перетягивая на свою, вернее, на сторону Украины мужиков, надеясь сохранить город от войны, а людей от смерти. Получалось, я радовалась. Не получалось, продолжала искать выход. Я еще верила, что войну можно остановить. Я просто не знала как.
Так как штаб самообороны, как я уже писала, был дверь в дверь с офисом ОИК, то в городе шла подготовка к выборам, а мужики из самообороны, ремонтировали розетки, выключатели и проводку и поили кофе девчат из ОИК. Никто никому не мешал. Правильно ли это было, не знаю. На тот момент было важным сохранить мир и жизнь. Мы читали в СМИ о похищениях, убийствах и погромах в избирательных комиссиях, а у нас девочки, члены комиссии, болтали с мужчинами с колорадскими лентами. Возможно, кто-то назовет нас коллаборационистами или предателями, но все просто хотели жить.
Городская власть, не ожидая такого разворота событий, дала опровержение о моем командорстве, но в это уже мало кто поверил. Я, уверенна, единственный командир, атаман армии Юго-Востока, ходивший в штаб ополчения в вышиванке, и не бравший в руки оружие. А наш штаб народной самообороны был самым букетистым, так как мужчины, чтобы меня порадовать, шли на дежурства выбритыми и с букетиком, сорванных дома или на той же городской площади цветов.
А к выборам город был готов. Компьютера работали, ополчение не мешало, только критиковало кандидатов и обещало всех расстрелять за разграбление страны. Но ответ на наш вопрос «а кто достоин» и «один уже представлял Донбасс, кто следующий от нас» так и не был найден.
ОИК ждал доставку бюллетеней. До выборов оставалось пару дней, нам обещали, хвалили за мужество. Я уже не помню число, но где-то за пять-семь дней до выборов из Интернета мы узнали, что наш ОИК захвачен ополчением. Девчата и председатель ОИК стали звонить в Киев. Но, услышали лишь одно «вас захватили, за работу вам заплатят, не переживайте». Оказалось, горисполком дал на вверх такую инфу, а милиция подтвердила, хоть это и не было правдой. Все опустили руки. Патриотически-настроенные граждане обиделись, что лишены права голоса, а не патриотические ликовали, что Киев нас слил, а значит информация об аннексии Донбасса, подтверждена и нужно «чуть – чуть подождать Путина».
«Чуть-чуть» оказалось фактически на следующий день. В город зашли русские казаки.
Меня предупредили о русских освободителях, как только они зашли на первый блокпост. Мужчины сказали, уходи, это уже не шутки. И я уехала. В Антрацит. На пасеку своего друга. Уже в дороге я узнала, что женщины города (количество их никто не считал) сбежались на площадь и стоя на коленях, просили казаков уйти.
«Вы не нужны здесь, нас не нужно защищать» - просили они. Казаки были удивлены, но сразу ушли в Ровеньки и Антрацит. Там их встречали хлебом солью и цветами. Там они и остались. А я оказалась там, где меня никто не искал, за спиной противника, но на самой линии фронта. Так я попала в «Должанский» котел (линия Бирюково-Новоборовиц-Зеленополья-Дьяково, Боково-Платово).
(продолжение следует)
Ваши треугольнички ЛЮБВИ дошли адресатам, как и помощь, лекарства и продукты.
Спасибо Вам за Любовь! За помощь!За сострадание! Люди брали эти письма, как обереги, как молитву, как частичку сердца.
-Дайте мне один, всего один, маме,-просила девушка,-она у меня в Луганске.Пусть он ее хранит!
Пусть хранит! Каждую маму и бабушку, каждого ребенка, который остался там и не смог выехать. Это страшно терять дом, бежать в неизвестность, но еще страшнее терять веру, чувство единства, чувство того, что ты кому-то нужен.Своими письмами Вы показали, что Украина едина, как никогда. Эти письма работают, как самое сильное оружие. Эти письма разрушают стену войны. И там за стеной, выстроенной из информационных вбросов, пиара, фальши, идеологий, чужих иллюзий Донбассу открывается Украина.
И оказывается, что Украина-это прежде всего люди, открытые, любящие, заботливые, дарящие свое тепло и сердца всем, кто в этом нуждается. Украина-это единое, живое сердце. И это сердце бьется вместе с Донбассом, Свердловском, Антрацитом, Лисичанском, Луганском, Донецком..
Я видела, как люди кладут эти письма в паспорт, к иконам, к сердцу. Как берут для своих близких, оставшихся там, за стеной войны, обмана и фальши. В каждом движении, в том, с какими словами брались письма, как они бережно складывались и прятались, была надежда. Это уже не просто бумага, это крылья Ваших душ, которые принесут кому-то веру, надежду и любовь, а может быть и подарят жизнь, охраняя от взрывов и пожаров.
Мы пробили информационную блокаду.Письма ушли в зону и околозонье. И судя по просьбам и заказам их просто не хватает. Как света, как влаги, как воздуха. Плачут те, кто пишет их и плачут те, кто читает.
Самое страшное и грустное было услышать:
-Девочка, дай и мне,може когда будуть разстреливать, то побачать шо мени з Украины пысали, то не розстреляють, подумають, шо свой, -сказал мне один дедушка на встрече.
-Дедушка, кто же вас -то расстреливать будет,что вы такое говорите,-успокаивала я его,- вы и так свой, наш,украинский.
-Ой, дочка, мы вже й незнаемо, хто буде. Казалы нимци украинские йдуть, а прийшлы фашисты, только русские и полицаи местные. Они й будуть розстрилювать.
-А почему вы считаете, что вы для Украины чужой,-не унимались мы с волонтерами.
-Так по телевизору кажуть, що будуть убивать украинцев. Так и ранише ж вбывали украинцев. Всегда убывалы.И голодом морылы. Ты историю почытай...
Запуганные, голодные, обманутые старики. Верящие в Украину и нашу победу патриоты. Молодежь, поддерживающая своих родителей. Просто люди, которые не хотят уезжать со своей Богом данной земли. Я хочу, чтобы они читали, вернее пили душами из ваших душ этот свет. Ненависть порождает ненависть и питает войну. Пусть будет мир. Пусть будет любовь. Пусть хоть в одном сердце, прочитавшем это письмо будет мир. Один лучик не растопит снег, а сотни, принесут весну.
Когда-то давно Святой Николай разбирал письма, слушал желания и, глядя на Землю, думал о подарках людям.
И вдруг он увидел, что скоро родится девочка, которой нужен будет свой ангел и помощник на земле, стойкий, сильный, заботливый и терпеливый, так как девочка-огонь будет чувствительной к несправедливости и жестокости, и её неугомонный характер будет толкать её то в бой, то в полет. И тогда Святой Николай решил подарить ей помощника и защитника в жизни, который должен родиться чуть раньше, чтобы вырасти и набраться мудрости. Поэтому мой муж родился 19 декабря 1968 года
Я сегодня повторю свой рассказ, написанный тогда, в зоне войны, но не о войне, а о Любви. О Любви, которая держит меня, ведет по жизни и помогает видеть любовь на земле. Когда тебе есть кого любить, ты любишь весь мир. Когда любовь живет в тебе, ты открыт миру и свету. Даже в войну, даже во тьме, ты смело идешь вперед, потому, что знаешь, рядом есть тот, кто подхватит тебя, когда твои крылья обгорели или устали. Бог наградил меня Любовью и я желаю всем Любви!
Родные мои, смотрите друг на друга Любовью! Пусть Святой Николай подарит всем мир, понимание, нежность, любовь и заботу. И пусть кто-то кому-то накинет плед, принесет чай или просто улыбнется тихой и доброй улыбкой. Пусть струиться свет Любви в ваших глазах, душах и окнах ваших домов. С днем Святого Николая!
АНГЕЛЫ ЛЮБВИ
Она всегда чувствовала себя, как бабочка в банке. Вокруг яркий мир, у нее за спиною крылья, а взлететь нельзя. Можно чуть порхать, не выходя за…правила, рамки, стены. Можно смотреть на закаты, потягиваться утром, расправляя крылышки навстречу рассветам, заворожено любоваться вспышками молний, и нежится в волнах радуг. Можно все, но в рамках приличий, условностей, прозрачных стенок отделяющих её МИР от мира. Так она и жила. Впадала в депрессию и становилась куколкой, снова становилась бабочкой, и снова туда, в темноту, во внутрь себя, еще глубже, закрывая все щели, чтобы не оставлять себе надежды, не слышать ни зова, ни света, ни мира.
Именно так она чувствовала и видела себя. Пыталась вырваться, бороться, но не получалось. Потом ей сказали, что надо становится взрослой. Она не понимала, что это значит, но старалась изо всех сил, забыв о крыльях, о рассветах, полностью погрузившись в быт…
…Она затеяла ремонт. Это было архи важно. Старый дом, действительно нуждался в обновлении, но это было, как-то больше, чем необходимость. Она не понимала почему, но ремонт стал идиотско болезненным наваждением.
Для полного и окончательного разгрома, ей понадобилось поменять окна. Заменить старые, действительно трухлявые, на новые. Металлопластике она не доверяла, ей нравилось все натуральное, естественное, и она пошла, искать столярный цех, чтобы окна были, как полагается, пахнущие и деревянные.
На двери столярки был ярко- голубой звонок и объявление «Мы не глухие, мы –работаем. Звонить долго и настойчиво!».
Креативщики-юмористы,- хмыкнула она, но ей понравилось такое чувство юмора. Да и понятно, почему такое разъяснение посетителям, еще за несколько метров до помещения был слышен вой лесопилки.
Нажав на звонок и постояв пару минут из вежливости и необходимости, она рискнула пройти в открытую дверь. Коридор встретил ее гроздьями паутины, на которой осела древесная пыль, и огромной кучей стружки и опилок. А еще запахом.
Боже, этот запах, она полнила с детства, он был важнее всего в ее жизни, запах дома и дедушки. Она смотрела на стружки, и ей безумно хотелось сделать то, что она любила в детстве, зарыться руками в бархатистость дерева, подкинуть их вверх и кружиться в пахнущем лесом серпантине.
Но это чужая столярка, а она взрослая, взрослые так не делают. Они вообще не поддаются эмоциям, они тупо выполняют свой долг, следуют правилам жизни, они собранны, строги, у них есть рамки приличия, установленные обществом. Ей не нравилось ни общество, ни рамки, но…«детствопадение» считалось во взрослой жизни грехопадением, приравнивалось к безумию и вызывало осуждение.
Она выпрямила спину. Правила, заставили ее вздохнуть, отказаться от идеи общения с детством и пойти дальше в цех.
Зайдя в приоткрытую дверь, она словно попала в какое-то непонятное царство. С одной стороны, стены, окрашенные в мрачно-зеленый цвет, все та же паутина в древесной пыли, которая создавала странную таинственную атмосферу, и, играющие в догонялки, лучи солнца, которые струились, бегали между всем этим пыльным неподобством, и, кажется, им это нравилось. Стены были уставлены готовой продукцией, накрытой прозрачной пленкой: полукруглые арки-двери, фрагменты лестницы, с точеными поручнями, резные карнизы, точеные, изящные столы, стулья…
Открылась дверь, уши резанул пронзительный визг пилы. В комнату, отряхиваясь от осевшей на него пыли вошел человек, видно, все же услышав звонок посетительницы. «Наверное, это столяр или хозяин, или…ой, да какая разница у кого спросить, если что, позовут, кого надо»,- подумала она, и, уверенно шагнула навстречу.
-Простите, а где я могу узнать об изготовлении окон,- спросила она, глядя на подошедшего к ней смешного, покрытого белой, древесной пылью человека, снимающего респиратор с лица.
Он поднял глаза.
Она остановилась, лихорадочно вспоминая, где она видела этот взгляд, густой, обволакивающе черный, и не могла вспомнить. Или не хотела, или ей было все равно. Она не понимала, что происходит, но единственное, что она видела и ощущала, его взгляд, и древесную пыль, на его лице и ресницах.
Ей безумно захотелось провести рукой по его щеке, стирая шелковистую пыль, стряхнуть ее с длинных ресниц, и просто стоять, закрыв глаза, держа ладошку у его щеки. Она даже почувствовала, как поднимается ее рука, но боль под ложечкой напомнила о «правилах». Она задыхалась от вихря чувств и света, закружившего ее, заложившего уши, пения строгального станка и его взгляда, и еще чего-то, чего она не могла понять, принимала и отталкивала одновременно, какая-то волна сбила ее с ног, и утянула в глубину...
…Когда-то давно входя во взрослую жизнь, он знал, он был уверен, что там, за поворотом, судьба приготовила ему удивительный МИР, в котором он был не один. Она все время снилась ему, легкая, воздушная, танцующая в солнечных лучах. Но каждый раз это был сон. У него было много женщин, но глядя в их глаза, он не видел солнца. Потом пришла усталость, и он смирился с предложенным ему миром. Часами, оставаясь на дежурство, которое он с удовольствием брал и за своих коллег, спешащих домой, он рассматривал игру света в полумраке пыли, Единственное, что он любил, была работа. Он слышал дерево, его музыку, а бархат свежих стружек, отполированного дерева, был для него наполнен такой тайной и магнетизмом, что он, считался одним из лучших столяров города. В его руках оживало все, от старой мебели, до новых идей. Самая покореженная, доска, становилась изящной и покупаемой вещью.
Вообще посетителей встречал его напарник, но он с утра выпил пиво, и попросил, записать заказ, чтобы не вызывать у посетителей негатива рыбно- пивным запахом. Он вышел на звонок, отряхиваясь от пыли, так как полировал стол наждаком, на ходу снимая респиратор.
В полумраке коридора, под играющими в струящейся древесной пыли лучами стояла миловидная, смущенно рассматривающая бардак столярки, женщина. Он подошел, чтобы поздороваться и пригласить в кабинет, но она подняла глаза и что-то сказала. Он не услышал, что. Работал строгальный, заполняя пространство нарастающим звуком, набирающих оборотов ножей, но, на него смотрели глаза, которые он уже перестал искать…
…Они стояли в лучах солнца и облаке пыли. Мир потерял звуки и время, превратился в плывущий, ощутимый вакуум, наполненный светом и удивительным чувством единения. Со стороны казалось, что они не дышали, хотя, я думаю, так и было. Соприкоснувшись в реальности, их души узнали друг друга и их тела уже были не нужны. Они, тела, были безвольны, поскольку могли существовать исполняя команды, подаваемые импульсами мозга, нервами, а здесь общались души, лаская друг друга светом, ароматом, вибрацией, мелодией, силой, энергией, пламенем, любовью.
Из рабочей комнаты вышли столяра, возвращающиеся к работе, после обеда. Они увидели, как в полумраке коридора, под паутиной и закопченной лампочкой, в лучах солнца, стояли два ангела, нежно обнимая друг друга крыльями. Из них шли волны света и песни. Ее слов, как и музыки не было слышно, но песню услышали все. Мужики, видавшие все, пропитые и прокуренные, замерли, боясь испугать волшебство, стыдясь подсмотренному обнажению душ…
… Он, банально уронил респиратор. Она банально нагнулась поднять. Они банально стукнулись лбами. Он банально пригласил в кабинет. Они банально обсудили заказ. Она ушла. Кода он закрыл за ней дверь, пришла боль и тоска. Он банально не взял телефон. Мужики перешептывались, смотрели, как он, сутулясь уходил в темноту цеха, надевая респиратор, заканчивать полировать стол.
-Ты чего?! Ты, понимаешь, это она! Ты, мы,-запинаясь они, - мы видели, как вы стояли, смотрели друг на друга. Такой взгляд, и свет, какой свет был, какой-то синий или светлый, и как-будто крылья у вас, и вообще. Женись!- орали они.
Но она ушла. И день погас. Дни потянулись в своей банальной серости. Он искал, он спрашивал. Но, что? Что он мог спросить, -кто в городе делает ремонт, лет эдак 25-ти, с каштановыми волосами в которых бегают золотые огоньки, с грустными глазами, глубина которых потрясла так, что он не запомнил их цвет. Заказывать окна она не пришла…
…Она ушла. Задыхаясь от своей глупости. Как она могла быть такой невоспитанной хамкой, такой распущенной. Срочно домой, в кокон, в норку. Правила, запрещают светить и махать крыльями. Но дома она не могла спать. Она видела свет, и его глаза. Он звал ее во сне. Она придерживалась правил. Заказывать окна она не пошла. Ей было страшно…
… Прошел год. В тот день, она проснулась с рассветом, лежала и смотрела на плывущие по небу розовые облака. Она чихнула. В воздухе кружилось перышко. Оно было из ее крыльев. Она не бабочка, не в коконе. Она вышла на улицу, и расправила плечи,- сила света и сила уверенности полета, равномерно распределились по душе. Она оделась, сложила крылья, чтобы не пугать прохожих и пошла в столярку. Она знала, что он сегодня дежурит, и он ждет ее…
…Он распахнул двери до того, как она успела позвонить. Она немного испугалась, не слишком ли она смела. Но, закусила губу и подняла глаза:
-Я пришла! – выдохнула она.
-Я ждал тебя! –вдохнул он.
Она не вошла, она рухнула, через порог в его крылья, уткнувшись носом в пахнущую сосной, летом, лесом, липой, дубом, лаком, запыленную древесной пылью рубашку. Он просто подхватил ее, то ли руками, то ли крыльями, задохнувшись от запаха ее волос и нежности…
…В полумраке коридора, обычного столярного цеха, под аркой из паутины и закопченной лампочкой, прикрывая друг друга крыльями, стояли два ангела любви. Они потерялись в этом мире, в его сумраке правил и условностей, а встретившись, узнали друг друга по душам и вспомнили свое предназначение хранить любовь.
Если вы когда-нибудь увидите ангелов любви, или их свет, или услышите песню их душ, знайте, вас обойдет стороной любая беда. В их песне нет мелодии и слов, она звучит ветром, запахом, светом, иногда в чем-то банальном и привычном, а иногда в чем-то странном и необъяснимом, она звучит и сейчас, и здесь, вокруг нас. Это-молитва любви.
Видеть любовь, испытать любовь, слышать любовь, прикоснуться к любви – это, наверное, общение с Богом.
И еще, если вы когда-нибудь в толпе узнаете глаза человека, которого никогда не видели раньше, помните, иногда полезно нарушать правила, еще не все ангелы любви встретили друг друга в этом мире.