Фильм покойного азербайджанского режиссера Давуда Иманова в котором обнародованы достоверные факты касательно армяно-азербайджанского конфликта прозвучавшие из уст бывших членов Политбюро ЦК КПСС, высокопоставленных представителей прокуратуры и КГБ СССР.
Сумгаит.инфо является открытым проектом, предоставляющим информацию об этнических чистках на Южном Кавказе в период 1988-1992гг. Мы готовы к сотрудничеству и будем рады вашему решению предоставить имеющуюся информацию, которая могла бы относиться к теме межэтнических столкновений.
Сумгаит 1988 https://www.sumgayit1988.com/index-ru.html
https://karabah88.ru Цель сайта - представить вашему вниманию материалы по истории армянского народа, истории Карабаха и конфликта.
Главы из русского издания книги "Черный сад" Том де Ваал
Глава 2. Февраль 1988 года: Азербайджан
Недоумение и погромы
Чрезвычайные события в Нагорном Карабахе в феврале 1988 года застигли Азербайджан врасплох и выявили его скрытые проблемы.
Население Азербайджана отличалось куда большим многообразием, чем население Армении. Вдвое превосходя соседнюю республику по численности - в 1988 году население Азербайджана превышало семи миллионов человек, - Азербайджан представлял собой значительно более смешанный в этническом плане конгломерат, где заметное место занимали национальные меньшинства - русские и армяне, а также малочисленные кавказские народности, например, талыши и лезгины, проживавшие в самых разных местах - от космополитичной столицы Баку до беднейших на Кавказе городов и деревень.
Со стороны могло показаться, что партийное руководство Азербайджана занимает сильные позиции: ведь Политбюро ЦК КПСС поддержало территориальную целостность Азербайджана; кроме того, в отличие от армянской коммунистической партии, азербайджанская компартия смогла удержаться у власти вплоть до 1992 года. Однако местный партийный босс Кямран Багиров, протеже Гейдара Алиева, был в опале и болел. Фактически отстранив Багирова от разрешения карабахского кризиса, Горбачев продемонстрировал свое недоверие к местному азербайджанскому руководству.
Первая акция политического протеста в Азербайджане состоялась 19 февраля 1988 года, спустя семь дней после начала митингов в Армении. Группа студентов, рабочих и представителей интеллигенции прошла маршем по Баку от стоящего на вершине холма здания Академии Наук к Верховному Совету с плакатами, надписи на которых гласили, что Нагорный Карабах принадлежит Азербайджану. Однако эта демонстрация была стихийной, почти без какой-либо организационной поддержки.
Многие видные деятели интеллигенции в Баку признают, что до 1988 года проблема Нагорного Карабаха их совершенно не интересовала. Не задумываясь, сколь острой эта тема была для армян, они попросту принимали как данность тот факт, что Карабах всегда будет частью Азербайджана. Поэтому для них взрыв народного протеста в Карабахе был с одной стороны не вполне понятен, а с другой -имел далеко идущие последствия. Азербайджанцы почувствовали, что армяне подрывают территориальную целостность их республики и угрожают национальной идентичности Азербайджана.
Первой отреагировала группа азербайджанских историков, которые еще с 1960-х годов вели горячие политические дебаты со своими армянскими коллегами. Поэт Бахтияр Вахабзаде и историк Сулейман Алияров опубликовали в газете "Азербайджан" "Открытое письмо", в котором заявили, что Нагорный Карабах исторически является азербайджанской территорией, что нынешняя кампания карабахских армян лежит в русле опасной ирредентистской* традиции и что "азербайджанский народ в новую эпоху обострения международной конкуренции оказался в числе первых жертв". В "Открытом письме" также затрагивалась и до той поры запретная тема "Южного Азербайджана", находящегося по ту сторону границы с Ираном. Но этот одиночный контрудар по армянам был слышен только в Баку, но не в Москве, где армянские аргументы получили намного более благожелательный отклик.
Беспокойство в Баку
Столица Азербайджана, Баку всегда стоял особняком. Это был самый большой на Кавказе город, который своим родным домом считали представители десятков национальностей. Русский язык широко употреблялся как средство межэтнического общения, были распространены смешанные браки. В то же время возникшая в Баку этническая смесь придала хрупкость социальному миру в городе: под внешней оболочкой метрополиса бродили межэтнические противоречия.
После принятия 20 февраля Советом Нагорно-Карабахской АО решения о выходе из состава Азербайджана температура в Баку немедленно повысилась. Ситуация обострилась после того, как из Кафанского района Армении сюда хлынул поток беженцев, многие из которых поселились у своих бакинских родственников. О жертвах ничего не сообщалось, но у многих беженцев были следы от побоев. В такой накаленной атмосфере многие азербайджанцы сочли, что в армянском квартале столицы, который в народе называли Арменикенд, засела "пятая колонна" противника.
Высокопоставленному московскому чиновнику, направленному в то время в Баку, привели один пример нарастающей этнической ненависти: вырванный из ученической тетради лист в клетку, который подбросили в почтовый ящик одной из армянских квартир. На нем красным карандашом было крупно написано по-русски: "ПОГОСЯНЧИКИ, ВОН ИЗ БАКУ ПОКА ЖИВЫ" (подразумевалось, что бакинские армяне являются сторонниками нового лидера Нагорного Карабаха армянина Генриха Погосяна).
Руководителем бакинской партийной организации в ту пору был бывший футболист и инженер-строитель, грубоватый и энергичный Фуад Мусаев. Его резкий подход к решению проблемы можно назвать противоречивым, но, возможно, именно это и было нужно в тех условиях. 20 февраля Мусаев был отозван из отпуска, который он проводил в Кисловодске. Он вернулся в Баку и увидел, насколько напряжена обстановка в городе: "Кто-то явно провоцировал людей, пропаганда работала вовсю". В тот же вечер под нажимом Мусаева городской комитет партии принял решение об ограничении въезда в Баку. Были сформированы группы дружинников, которые патрулировали улицы, внимательно следя за ситуацией в армянском квартале.
В Баку беду удалось отвести. Своевременные действия городских властей, возможно, помогли отсрочить по крайней мере две попытки погромов, которых позднее не удалось избежать. Тем не менее, Мусаев лишь перенес место взрыва в Сумгаит, город, находящийся в тридцати километрах от Баку. В качестве меры предосторожности он запретил въезд в Баку тысячам рабочих, которые ежедневно приезжали сюда из Сумгаита, и разместил азербайджанских беженцев из Армении в двух деревнях Фатмаи и Сараи, в пригороде Сумгаита. И вот, когда Баку немного успокоился, забурлил Сумгаит.
Образцовый советский город
Есть какая-то мрачная закономерность в том, что первая в современной советской истории вспышка массового насилия произошла именно в Сумгаите. Это был образцовый советский город, который проектировался и строился как воплощение мечты о современном интернациональном сообществе трудящихся. В реальности же Сумгаит породил целый класс неустроенного и недовольного люмпен-пролетариата.
Отрезок каспийского побережья к северу от Баку, где ныне стоит Сумгаит, пустовал вплоть до второй мировой войны. Именно здесь в конце 1940-х и начал расти новый город. Первыми его жителями были самые низы советского общества - зэки - политические заключенные, выпущенные из сталинских лагерей; азербайджанцы, покинувшие Армению, куда стали в массовом порядке возвращаться армяне-репатрианты; а также обнищавшие армянские рабочие из Карабаха. К 1960 году население нового города выросло до 65 тысяч человек.
К восьмидесятым годам 20-го века мечта об интернациональном сообществе трудящихся обратилась в кошмар. Население стремительно росло, составив четверть миллиона человек, и в городе стала остро ощущаться нехватка жилья. Рабочие ютились в перенаселенных общежитиях. Городские химические предприятия были среди первых в Советском Союзе по уровню загрязнения окружающей среды. Детская смертность была столь высока, что в Сумгаите возникло даже специальное детское кладбище. Средний возраст горожан составлял двадцать пять лет, причем каждый пятый житель Сумгаита имел судимость. В период между 1981 и 1988 годами в Сумгаит вернулось более двух тысяч вышедших на свободу заключенных.
В 1963 году, во времена правления Никиты Хрущева, в Сумгаите вспыхнули серьезные беспорядки. 7 ноября 1963 года, в годовщину Октябрьской революции, толпа рабочих трубопрокатного завода вдруг отделилась от колонны праздничной демонстрации на центральной площади города. Рабочие ворвались на трибуну, где находились местные партийные руководители, и сорвали портрет Хрущева с фасада Дворца культуры. Милиция пустила в ход дубинки, чтобы разогнать смутьянов, однако беспорядки продолжались еще несколько часов. Судя по одной из версий тех событий, в основе мятежа были экономические требования: рабочие протестовали против перебоев со снабжением города хлебом и роста цен.
По другой версии, беспорядки имели ярко выраженную антиармянскую окраску и явились реакцией на драку в Степанакерте, в которой был убит азербайджанец. Есть также версия, согласно которой организаторы тех беспорядков планировали провести повторную акцию протеста в 1973 году, в десятую годовщину событий, однако КГБ сорвал их планы.
Начало погрома
В феврале 1988 года, пока Фуад Мусаев решительно пресекал в Баку любые ростки беспорядков, о Сумгаите никто не вспоминал. В разгар армянских демонстраций протеста в Нагорном Карабахе многих городских руководителей, в том числе и партийного босса Сумгаита Джахангира Муслим-заде, было в городе. 26 февраля, по словам очевидцев, перед зданием горкома партии на площади Ленина группа численностью от сорока до пятидесяти человек вышла на демонстрацию, чтобы выразить протест в связи с событиями в Нагорном Карабахе.
Поводом к демонстрации были азербайджанцы, недавно покинувшие Армению. Один из азербайджанских беженцев из Кафана, бородатый мужчина с вытянутым лицом и тонкими усиками, которого местные армяне потом прозвали "Вожаком", поведал собравшимся, как армяне изгнали его из родного дома и убили нескольких его родственников.
В субботу 27 февраля число участников демонстрации уже выросло до нескольких тысяч. Выступающие пользовались мегафоном, так что голоса ораторов можно было услышать на примыкающих к площади улицах. Сумгаитские армяне до сих пор помнят, как слово "Карабах" повторялось бесконечное число раз. Второй секретарь горкомпартии, Мелек Байрамова, как говорят, тоже выступила на митинге и потребовала, чтобы армяне покинули Азербайджан. В выступления "Вожака" появлялись все новые кровавые подробности. По его словам, армяне убили всех членов семьи его жены, а женщинам отрезали груди.
В тот вечер появились сообщения о первых случаях насилия, произошедших в кинотеатре и на рынке. Свою роль сыграл и еще один фактор, ставший необходимым условием для вспышки этнического насилия: местная милиция ни во что не вмешивалась. Потом уже выяснилось, что в местном отделе внутренних дел, укомплектованном азербайджанцами, был только один профессиональный офицер-армянин.
В тот же самый вечер, находившийся в Азербайджане, главный военный прокурор СССР Александр Катусев выступил по национальному телевидению и бакинскому радио. Когда его спросили о событиях в Карабахе, он подтвердил, что пять дней назад в Аскеране были убиты двое юношей, и назвал их фамилии, не оставлявшие сомнений - оба явно были азербайджанцами (11). Катусев поднес горящую спичку к бочке с порохом. Как вспоминала одна сумгаитская армянка, "когда он это сказал... вы знаетеї вот пчелыї вы же слышали, как они гудят. Гудят миллионы пчелї и с таким вот гулом к нам во двор влетели, с воем, с криком".
На следующий день в воскресенье 28 февраля разъяренная толпа запрудила всю центральную площадь Сумгаита. Местный партийный руководитель Джахангир Муслим-заде вернулся, наконец, из Москвы. По словам одного очевидца-грузина, Муслим-заде заверил толпу, что Карабах никогда не будет передан армянам, но этих слов было уже недостаточно. Тогда он сказал: "Братья, надо дать армянам свободно выехать из города, раз уж началась такая кровная вражда, раз пошли национальные вопросы, такая сила проснулась, то надо дать армянам свободно выехать из города". Муслим-заде не мог утихомирить толпу.
Подробности того, что произошло потом, остаются не вполне ясными, но около 18:30 Муслим-заде вышел к народу. В его руку вложили азербайджанский флаг, и он возглавил колонну демонстрантов. Партийный руководитель повел толпу на запад,повернул на юг по улице Дружбы, а затем свернул на восток, в сторону моря. Позднее Муслим-заде говорил, что хотел увести толпу от центра города, к морю, чтобы избежать большой беды. Но получилось, наоборот - бесчинства начались именно в центре. Хвостовая часть колонны рассыпалась на отдельные группы, которые рассеялись по центральным кварталам города в поисках армян.
Советский Союз в мирное время никогда не переживал того, что произошло потом. Банды численностью от десяти до пятидесяти и более человек слонялись по городу, били стекла, поджигали автомобили, но главное -искали армян. Несколько кварталов Сумгаита превратились в зону боевых действий. Их эпицентром стал квартал, прилегающий к городскому автовокзалу, который - вот он, невольный советский черный юмор -- располагался на углу улиц Дружбы и Мира. Простые жители были в ужасе. Жена местного врача Натаван Тагиева, рассказывала, как она вернулась домой с дачи и увидела, что на улицах бесчинствует толпа. "Когда я увидела эту массу, я подумала, что синдром толпы и вправду существует. Когда смотришь им в глаза, сразу понимаешь, что они ничего не воспринимают, как зомби".
Ужасы, пережитые армянами-жителями этих кварталов, тщательно задокументированы. Свидетельские показания сорока четырех человек, переживших этот погром, потом были собраны в изданную в Армении книгу, которая с исключительной силой воссоздает подробную картину погрома. Наводнившие улицы Сумгаита банды совершали чудовищные зверства. Несколько их жертв были так обезображены ударами топоров, что их тела потом невозможно было опознать. Женщин раздевали донага и поджигали. Некоторых многократно насиловали.
Спустя почти тринадцать лет после тех событий группа сумгаитских армян живет в деревне Касах, к северу от Еревана. Им предоставили новенькие коттеджи, но у многих до сих пор нет постоянной работы. Они по-прежнему остаются городскими жителями: между собой разговаривают по-русски и никак не могут приспособиться к жизни в домах с дровяной печкой. Все они очень хорошо помнят те три ужасных дня, которые разрушили их привычный уклад жизни в Сумгаите. И хотя это было, по их мнению, стихийным взрывом первобытных злых инстинктов, они также усматривают в действиях погромщиков некую четкость и спланированную последовательность.
Погромщики совершали набеги как бы волнами. Рассказывает Рафик Хачарян, старик с элегантной седой шевелюрой. "Первая группа просто кричала, создавала много шума, орала, била все, что попадалось под руку и убегала. Потом появлялась вторая группа. Эти забирали дорогие вещи и уходили. А вот третьи истязали и убивали людей. Были три группы. Первую составляли юнцы пятнадцати, шестнадцати, семнадцати лет - те вели себя как вандалы. Вторая группа состояла из грабителей". Погромщиков, по его словам, можно было легко опознать по внешнему виду. Среди них преобладали или бородатые деревенские жители - беженцы из Армении - или рабочие из перенаселенных общежитий, расположенных на окраинах Сумгаита. Все они были молодые - от четырнадцати до тридцати лет.
Хачаряну с семьей пришлось тогда убежать из квартиры. Вернувшись домой, они увидели, что все в доме перевернуто и разгромлено: "не осталось ни одного стакана, из которого можно было бы утром попить воды". Зато они сами остались живы.
Мария Мовсесян, старушка в бирюзовой кофточке, вспоминая тот день, плакала: на долю ее семьи выпали худшие испытания. Один из мужчин, ворвавшихся в их дом, погнался за ее дочерью, которая в ужасе побежала от него, спрыгнула с балкона второго этажа на дерево и при падении сломала ногу. Последнее, что помнит Мария, это как ее дочь, завернутую в одеяло, уносили в больницу.
Большинство погромщиков не были сколько-нибудь серьезно вооружены и полагались на грубую силу и многочисленность своих рядов. Некоторые армяне оказывали сопротивление, чем и объясняются, по-видимому, шесть убитых азербайджанцев. Многие погромщики, впрочем, имели при себе - вынесенные с заводов заточенные куски арматуры и обрезки труб, явно заготовленные загодя.
Это лишь одна из деталей, позволяющая предположить, что взрыв насилия был, возможно, заранее спланирован, по крайне мере, в общих чертах. Оставшиеся в живых вспоминают и другие детали: например, погромщики старались не разбивать телевизоры, они также не трогали детей.
Кое-кому из погромщиков пришла в голову идея занять квартиры армян, на которых они нападали. Одна из жертв, армянка Людмила М, случайно услышала разговор группы мужчин в своей квартире, когда она, окровавленная, лежала на полу в коридоре после того, как ее изнасиловали и бросили, приняв за мертвую:
"В комнате было человек шесть. Они разговаривали между собой, курили. Один о дочке своей говорил, мол, у нас в квартире детской обуви нет, чтоб он смог подобрать ее для дочки. Другой говорил, что ему эта квартира нравится - мы недавно сделали очень хороший ремонт, - сказал, что он здесь будет жить после всего. Они стали спорить. Третий сказал: "Нет, почему ты? У меня четверо детей. Как раз три комнаты. Это мне подходит. Сколько лет я ючусь бог знает где". А еще один говорит: "Ни тебе и ни тебе не достанется. Подожжем эту квартиру и уйдем".
Хотя местная милиция палец о палец не ударила, чтобы пресечь кровопролитие, кое-кто из азербайджанцев пытался самостоятельно организовать помощь своим армянским соседям. Местные комсомольцы собирались небольшими группами и провожали армянские семьи в безопасное место -Дворец культуры на центральной площади . Некая женщина по фамилии Исмаилова стала на короткое время героиней советской прессы после того, как она приютила в своей квартире несколько армянских семей. Жена врача Натаван Тагиева вспоминала: "Мы жили в четырнадцатиэтажном доме вместе со многими армянскими семьями. На четырнадцатом этаже у нас жила армянская семья, мы их спрятали, никто из них не ночевал у себя дома. А в больнице люди сформировали группы наблюдателей, и ни один пациент не остался без охраны".
Вспышка кровавого насилия в Сумгаите имела одну мрачную сюрреалистическую особенность. Убийцам и грабителям зачастую было довольно затруднительно выявить врагов среди местных жителей. Советские армяне и азербайджанцы порой внешне очень похожи, в Сумгаите они разговаривали друг с другом на нейтральном русском языке, и к тому же многие армяне хорошо владели азербайджанским. Кое-кому из армян удалось спастись только потому, что они выдавали себя за азербайджанцев или русских, невольно выявляя совершенно абсурдную подоплеку этнического насилия.
Охотясь за армянами, разъяренные молодчики останавливали автобусы и автомобили, допытываясь, нет ли среди пассажиров армян. Чтобы отыскать армянина, они заставляли всех произносить слово "фундук" по-азербайджански. Считалось, что армяне не умеют правильно произнести начальный звук "ф", говоря вместо него "п". В одном дворе погромщики попали на "карасунк" - армянские сороковины, поминки по покойнику на сороковой день после его смерти. Единственным знаком к нападению на собравшихся за столом людей стал хлеб: по азербайджанским обычаям, на сороковинах хлеб не едят.
Эти тонкие различия являются примером того, что Михаил Игнатьев, позаимствовав термин у Фрейда, назвал "нарциссизмом мелких различий". Анализируя конфликт между сербами-христианами и хорватами-мусульманами, он пишет:
"Фрейд однажды заметил, что чем меньше различий между двумя народами, тем больший масштаб они принимают в их воображении. Он назвал это нарциссизмом мелких различий. Его проявление можно видеть в том, что враги нуждаются друг в друге для напоминания о своей истинной идентичности. Так, хорват - это некто, кто не является сербом. Серб - некто, кто не является хорватом. Без ненависти к другому не было бы определенного национального "я", достойного обожания и обожествления".
В этом смысле сумгаитские погромы, можно сказать, породили цепную реакцию распада "советской" идентичности.
Медлительная реакция центра
Власти непростительно медленно реагировали на события. Баку находился всего в получасе езды от Сумгаита, но в течение нескольких часов никто не реагировал на происходящее. По словам Григория Харченко, одного из представителей Москвы, находившихся в то время в Азербайджане, "Горбачев совершенно не прав, когда говорит, что мы опоздали на три часа. Ничего подобного. Мы опоздали на сутки! Потому что мы целый день ждали, когда будет принято решение об отправке туда войск".
Харченко и Филипп Бобков, заместитель председателя КГБ, были первыми советскими официальными лицами, которые вечером 28 февраля 1988 года поехали из Баку в Сумгаит. Харченко увидел нечто из ряда вон выходящее: разбитые витрины магазинов, остовы сгоревших троллейбусов и автомашин посреди улиц. Толпы разъяренных людей продолжали слоняться по городу. Вот что он вспоминает:
"Контролировать ситуацию было невозможно, потому что весь город был охвачен паникой. Повсюду толпы азербайджанцев, из дворов раздаются крики о помощи. У нас была охрана, и нас провели в одно местої Я не хочу показывать вам фотографии. Я просто их уничтожил. Но я собственными глазами видел растерзанные трупы, одно тело было все изрублено топором, ноги отрублены, руки, практически от тела ничего не осталось. Они собирали палую листву с земли, насыпали на трупы, потом сливали бензин из стоящих рядом машин и поджигали. Смотреть на эти трупы было страшно".
Бобков и Харченко сразу же решили, что для восстановления порядка нужно немедленно вводить в город войска. Но это было легче сказать, чем сделать. Лишь через несколько часов в Сумгаит прибыли полк внутренних войск и курсанты бакинской военной академии, сразу же столкнувшиеся с озлобленной толпой. Харченко вспоминает: "это были банды, готовые на все, они уже почувствовали вкус крови, и поняли, что отступать им уже некуда". Молодые солдаты получили из Москвы приказ стрелять холостыми, а не боевыми патронами. Участники уличных беспорядков забрасывали их бутылками с зажигательной смесью и наносили стальными заточками колотые удары по ногам. Около ста военнослужащих было ранено.
В понедельник 29 февраля в Кремле состоялось заседание Политбюро, на котором обсуждалась кризисная ситуация на Кавказе. Странно, но члены Политбюро долгое время обсуждали ситуацию в Армении, и лишь затем обратились к событиям в Сумгаите. Стенограмма этого заседания отражает лихорадочные попытки советских лидеров взять под контроль беспрецедентную ситуацию:
"[Дмитрий] ЯЗОВ [министр обороны]: Но Михаил Сергеевич [Горбачев], в Сумгаите надо вводить, если хотите, может не то слово, военное положение.
ГОРБАЧЕВ. Комендантский час.
ЯЗОВ. Надо твердо провести эту линию, Михаил Сергеевич, пока дальше не пошло. Надо ввести войска туда и наводить порядок. Это изолированно все-таки, это не Армения, где миллионы людей. Кстати говоря, это отрезвляюще подействует на других, наверняка.
ГОРБАЧЕВ. Александр Владимирович и Дмитрий Тимофеевич, вы имейте виду возможную ситуацию в Баку и в Ленинакане [город в Армении], и в этом городе, где армянский район...
[Виктор] ВЛАСОВ [Министр внутренних дел]. Кировабад [второй по величине город Азербайджана, ныне Гянджа].
ГОРБАЧЕВ. Кировабад.
ВЛАСОВ. Там били стекла и все такоеї
ГОРБАЧЕВ. Нужно учитывать, что еще не знают о том, что произошло в Сумгаите, а доходит это так, как снежный ком нарастает.
[Эдуард] ШЕВАРДНАДЗЕ. Это как сообщающийся сосуд. Если в Армении узнают о жертвах, то это может вызвать осложнение там.
[Александр] ЯКОВЛЕВ. Поскорее надо сообщить, что в связи с происшедшим в Сумгаите заведены уголовные дела, преступники арестованы. Это нужно, чтобы охладить страсти. В самом Сумгаите городская газета должна твердо и быстро это сказать.
ГОРБАЧЕВ. Главное, надо сейчас немедленно включить в борьбу с нарушителями общественного порядка рабочий класс, людей, дружинников. Это, я вам скажу, останавливает всякое хулиганье и экстремистов. Как в Алма-Ате тогда. Это очень важно. Военные вызывают обозление"
Горбачев неохотно отнесся к идее послать в Сумгаит внутренние войска, но в конечном счете его убедили в необходимости присутствия в городе ограниченного воинского контингента и введения комендантского часа. Подобная нарочито сдержанная позиция Горбачева впоследствии вызвала у армян обиду и осуждение.
Судя по этой стенограмме, руководители страны были искренни в своем стремлении погасить кризис, но в то же время совершенно оторваны от реальности. Горбачев по-прежнему твердил о мобилизации "рабочего класса", хотя именно представители рабочего класса бесчинствовали на улицах Сумгаита, убивая людей и поджигая дома. И большую часть своего выступления на том заседании Политбюро он посвятил необходимости созыва большого партийного "пленума по национальному вопросу", на котором можно было бы заново сформулировать национальную политику Советского Союза - в то время как простые армяне и азербайджанцы уже подожгли погребальный костер советского интернационализма.
Ситуация же в самом Сумгаите 29 февраля вышла из-под контроля в куда большей степени, чем казалось членам Политбюро. Погромы продолжались весь день в "сорок первом квартале" - к западу от городского автовокзала. В этот день погромщики убили семью из пяти человек - муж, жена, двоих сыновей и дочь. Но вот наконец в город прибыла рота хорошо вооруженных морских пехотинцев Каспийской флотилии и воздушно-десантный полк. Вечером было объявлено военное положение и генерал Краев принял на себя всю полноту власти. Через громкоговорители по городу было объявлено о введении комендантского часа после 23:00 - это был еще один беспрецедентный шаг для Советского Союза невоенного времени.
За четыре часа до наступления комендантского часа несколько сотен разъяренных молодых людей все еще находились на небольшой площади перед автовокзалом. Краев отдал приказ десантникам взять автовокзал силой. Во время штурма несколько человек были убиты. К концу понедельника общее число убитых, по официальным данным, составило 32 человека, и более четырехсот человек были арестованы.
Пять тысяч армян нашли убежище в огромном здании Дворца культуры на площади Ленина, где их взяли под охрану морские пехотинцы. Харченко отправился туда. В тот момент, когда он выслушивал их истеричные жалобы, кто-то ударил его сзади по голове, и он был взят в заложники. Группа отчаявшихся армян потребовала предоставить им самолет, чтобы они смогли покинуть город. Харченко отпустили только после того, как армян удалось убедить, что у Москвы имеется план их эвакуации. На Харченко тогда большое впечатление произвела одна деталь: все сумгаитские армяне хотели выехать не в Армению, а в Россию. "Ни один человек, с кем мы тогда беседовали, не изъявил желания вылететь в Армению. Все они просили вывезти их в Краснодар, Ставрополь или Ростовскую область. Почему? Они говорили: "Никому мы в Армении не нужны. Они нас не считают настоящими армянами, да мы и не настоящие армяне".
Последствия
Массовые убийства в Сумгаите стали водоразделом в судьбе Советского Союза. Безусловно, они стали катастрофой для армян. Было убито от 26 до 29 сумгаитских армян, сотни были ранены. Почти все четырнадцатитысячное армянское население Сумгаита уехало из города. За пределами Сумгаита весть о насилии потрясла 350-тысячное армянское население Азербайджана, и тысячи армян начали покидать республику. Сумгаит стал также катастрофой для Азербайджана, где в ответ на непредвиденное развитие событий в Карабахе, произошла вспышка самого жестокого на памяти жителей Советского Союза межобщинного насилия. Зверства погромщиков резко контрастировали с мирными демонстрациями в Армении, и простым азербайджанцам было страшно и стыдно.
Первым побуждением советских властей было скрыть информацию о происходящем. Отсутствие сообщений о сумгаитских событиях в официальной советской печати показало, что горбачевской гласности было еще очень далеко до подлинной свободы слова. Всю неделю советские средства массовой информации сообщали о беспорядках в Израиле, Южной Африке и Панаме, но ни словом не обмолвились о событиях в Азербайджане. Вечером в воскресенье 28 февраля, когда в Сумгаите уже шли погромы, центральная советская программа новостей "Время" сообщила лишь, что армянские рабочие выступили с инициативой отработать сверхурочно простои, чтобы компенсировать производственные потери за время забастовки на предыдущей неделе. Когда все было кончено, советское руководство решило утаить антиармянскую направленность погромов в Сумгаите, назвав их просто "хулиганскими выходками".
Это искажение информации обидело армян. А то, что полный список жертв так и не был опубликован, породило у них подозрения, что пострадавших на самом деле было куда больше. Люди, побывавшие в бакинском морге после погромов, говорили, что видели 32 тела - 26 армян и 6 азербайджанцев. В опубликованной в Армении на следующий год первой книге о погромах к списку жертв было добавлено еще три фамилии - по-видимому, это были жертвы бесчинств, скончавшиеся позднее или тела, не попавшие в бакинский морг. И тем не менее армяне продолжали считать, что масштабы резни были куда более внушительными, а подлинные данные - засекречены. Армянский писатель Серо Ханзадян утверждал, что жертвами погромов стали 450 армян. В 1991 году французская писательница армянского происхождения Клод Мутафян все еще считала, что "официальное количество погибших - 32 - было издевательским преуменьшением".
Не удовлетворили общественность и судебные процессы над злоумышленниками. Ряд наиболее серьезных дел был передан в российские суды, чтобы, с одной стороны, избежать слушаний в до предела накаленной атмосфере Азербайджана и, с другой стороны, чтобы армяне могли безбоязненно давать свидетельские показания. В советской прессе, впрочем, почти ничего не сообщалось об этих судебных процессах. В самом же Сумгаите судебные заседания проходили в закрытом режиме.
В конечном счете, было осуждено около восьмидесяти человек - много меньше, чем реальное число погромщиков. Один из осужденных, Ахмед Ахмедов был приговорен к смертной казни. К концу 1988 года, когда состоялись эти суды, атмосфера в республике изменилась так радикально, что некоторые экстремистски настроенные участники демонстраций в Баку даже несли транспаранты, прославляющие "героев Сумгаита".
Заговоры и интриги
Вероятно, крупнейшая ошибка советского руководства в связи с сумгаитскими событиями заключалась в том, что не было проведено официальное расследование, к чему, собственно, призывала как армянская, так и азербайджанская сторона. А полная неизвестность могла лишь способствовать нарастанию уверенности, что организаторы погромов фактически избежали наказания. Отсутствие полной информации об этих событиях дало повод сторонникам теории заговоров - а на Кавказе особого повода и не нужно - для запуска машины по производству слухов.
Сумгаитские погромы породили целый букет теорий. Многие обвиняли КГБ, утверждая, что спецслужбы инициировали эту вспышку насилия. Так, согласно одной из версий, КГБ организовал погромы, чтобы "напугать армян" и заставить их свернуть кампанию политического протеста. По другой версии, это было сделано для того, чтобы посеять семена межэтнической вражды и позволить Москве укрепить свое властное влияние в Армении, и в Азербайджане. Согласно третьей версии, КГБ спланировал резню в Сумгаите, чтобы дискредитировать Горбачева и его перестройку.
У КГБ, разумеется, хватило бы и возможностей, и цинизма, чтобы спровоцировать взрыв межэтнического насилия. Однако нет никаких данных: ни в архивных, ни в неофициальных источниках, которые бы подтверждали эту гипотезу. Если же допустить, что КГБ действительно подготовил и осуществил эти погромы, то придется сделать вывод, что в 1988 году госбезопасность уже действовала совершенно независимо от Горбачева и имела собственную радикальную долгосрочную политическую программу (которая чуть позже бумерангом ударила по ней же). Кроме того, придется приписать тогдашнему председателю КГБ Виктору Чебрикову - хмурому партийному функционеру, который, судя по всем его цитируемым выступлениям по карабахской проблеме, неизменно выступал за сдержанность, - роль великого интригана, этакого советского Яго. Но это вряд ли шекспировский герой соответствует его реальной роли. Судя по деятельности спецслужб в тот период, КГБ оказался в не меньшей степени растерян и бессилен, чем другие советские ведомства.
В Азербайджане появились еще более экстравагантные теории заговора, цель которых заключалась в попытке снять с азербайджанской стороны ответственность за совершенные акты насилия. Одна из версий муссировалась особенно упорно: якобы армянские заговорщики загодя установили скрытые камеры в местах будущих погромов, и отснятая пленка незамедлительно распространялась по информационным агентствам всего мира. Однако этот якобы снятый фильм никто никогда не видел.
В мае 1989 года историк Зия Буниятов, бывший тогда президентом республиканской Академии Наук, самый известный азербайджанский армянофоб, предложил очень экзотичную версию погромов. В статье, озаглавленной "Почему Сумгаит?", он сделал вывод, что армяне сами спланировали сумгаитские погромы с целью дискредитировать Азербайджан и подстегнуть армянское националистическое движение. "Сумгаитскую трагедию тщательно подготовили армянские националисты, - писал Буниятов. - За несколько часов до ее начала армянские фоторепортеры и съемочные группы телевидения тайно въехали в город и будучи в состоянии полной готовности стали дожидаться развития события. Первое преступление было совершено неким Григоряном, выдавшим себя за азербайджанца, который убил в Сумгаите пятерых армян".
К началу 1990-х годов, когда Азербайджан покинули все армяне, а война с Арменией окончательно отравила отношения между двумя народами, кинорежиссер Давуд Иманов предложил еще более изощренную версию сумгаитских событий. Его хаотичная кинотрилогия под названием "Эхо Сумгаита" - это крик отчаяния, где автор бросает обвинения одновременно и армянам, и русским, и американцам, якобы вступившим в тайный сговор против Азербайджана. В целом, Иманов представил Сумгаит как арену международного заговора, подготовленного ЦРУ с целью развала Советского Союза.
Буниятов и Иманов выстроили свои теории на фундаменте одних и тех же разрозненных и бессвязных фактов. Вот один такой факт: накануне событий сумгаитские армяне сняли со своих счетов в местном сберегательном банке около миллиона рублей. Даже если это и так, то тут нет ничего удивительного, потому что конфликт между армянами и азербайджанцами тлел довольно продолжительное время.
Еще один факт, на который ссылаются оба, - это участие в кровопролитии армянина Эдуарда Григоряна. Сумгаитский рабочий Григорян действительно участвовал в ряде массовых актов насилия и групповых изнасилованиях (хотя нельзя утверждать, как это делает Буниятов, что он самолично "убил пятерых армян"). Впоследствии Григоряна приговорили к двенадцати годам тюремного заключения. В Азербайджане расцвела целая мифология, связанная с "этим армянином", который якобы стоял за всеми сумгаитскими погромами. Впрочем, Григорян оказался в числе восьмидесяти четырех арестованных по обвинению в кровопролитии, из которых восемьдесят два были азербайджанцы и один - русский.
Григорян был обыкновенным подонком. Уроженец Сумгаита, он после смерти отца-армянина, воспитывался матерью-русской. У него было три судимости. Судя по одной версии, во время беспорядков он подстрекал других к бесчинствам, а по другой версии, Григоряна принудили примкнуть к погромщикам его фабричные приятели-азербайджанцы. В целом, Григорян вполне соответствует типу погромщика: бандитского вида парень непонятно какой национальности и с богатым уголовным прошлым, готовый махать кулаками по любому поводу. Но все же в нем трудно увидеть зловещую фигуру политического заговорщика, не говоря уж о том, чтобы он был архитектором коварного армянского заговора.
Если и существовал некий план массового насилия, то он мог возникнуть только внутри города. Когда погромы прекратились, кое-кто из местных руководителей лишился своих постов, а руководитель городского комитета КПСС Муслим-заде был исключен из партии. Некоторые армяне-очевидцы погромов говорят, что они своими глазами видели среди участников митинга на площади Ленина партийных руководителей Сумгаита, которые призывали местное армянское население покинуть город. А кое-кто из армян даже утверждает, что представители городской власти мелькали в толпе погромщиков. Многие из них, утверждается в армянских источниках, получили устные инструкции и списки с именами и адресами армян и были вооружены самодельным оружием.
Возможно, местные руководители сознательно манипулировали толпой, в надежде вынудить армян уехать из Сумгаита и тем самым добиться решения острейшей жилищной проблемы. Но даже если кто-то сознательно планировал направить на сумгаитских армян стихийную силу разгоряченной толпы, непредвиденное развитие событий, вышедших из-под контроля, смешало все эти планы.
В каком-то смысле сторонники теории заговора просто ставят изначально неверные вопросы. Кровопролитие возникло не в вакууме, и даже если в Сумгаите поработали тайные провокаторы, им тем не менее все равно требовалась аудитория, подготовленная для провокаций. Писатель и журналист Анатоль Ливен писал, что в 1990 году видел в Риге переодетых в гражданское советских военных курсантов, которые пытались затеять драку с латвийскими полицейскими - но безуспешно, потому что флегматичные прибалты так и не применили в ответ на эти провокации чрезмерную силу. К несчастью, на Кавказе толпа куда более взрывоопасна.
Возможно, правильнее было бы задаться вопросом о том, как можно было избежать кровопролития в Сумгаите, городе очень неблагополучном, где тысячи беженцев оказались в отчаянной и крайне неопределенной ситуации. Ведь удалось же в те дни избежать антиармянских погромов в других крупных городах Азербайджана - Баку и Кировабаде. Но в Сумгаите смешение элементов оказалось значительно более взрывоопасным. Волна насилия поднялась так стремительно, что остается лишь удивляться, почему жертв среди армян не оказалось еще больше. И то, что этого не произошло, хотя местная милиция бездействовала, а армия прибыла в город с опозданием на сутки, позволяет предположить, что некие советские гражданские ценности все же сыграли роль тормоза в кровавом межэтническом столкновении. Как ни ужасны были эти погромы, список жертв в Сумгаите оказался куда короче, чем после резни в Баку в 1905 и 1918 годах.
Азербайджанцам, думающим о себе как о толерантной нации, было бы легче осмыслить погромы, если бы они поняли, что подобного рода насилие в человеческой истории не такая уж большая редкость. "Одна важная причина быстрого увеличения численности бесчинствующей толпы заключается в том, что это не сопряжено с риском", - пишет Элиас Канетти в классическом исследовании психологии толпы "Толпа и власть". "Убийство, в котором участвуют многие, которое не только безнаказанно и дозволено, но и по сути рекомендовано, для подавляющего большинства людей является непреодолимым искушением".
Вскоре после Сумгаита ужасные погромы произошли в советской Средней Азии - в Оше и Душанбе. Другая страна, имеющая репутацию мирной и спокойной, Великобритания, в 1915 году стала ареной уже почти забытых ныне этнических погромов в лондонском Ист-Энде. После того, как английское пассажирское судно "Лузитания" было потоплено немецкой подводной лодкой, на улицы Лондона вылились разъяренные толпы и начали крушить немецкие магазины и избивать торговцев-немцев (36). Более двухсот человек тогда получили увечья. Общая картина сумгаитских событий не была бы такой черно-белой, если бы широкую огласку получили факты насильственного выселения азербайджанцев из Армении. Вспышки насилия в сельских районах Армении не приобрели столь ужасающих масштабов, как в Сумгаите, но на протяжении 1988 года от рук армян пострадали сотни проживавших в Армении азербайджанцев.
Так случилось, что и в Советском Союзе, и за его пределами, Сумгаит стал символом межэтнического насилия, где армяне были пострадавшей стороной. В Армении сумгаитские события вызвали большой резонанс, отозвавшись гневом и болью. В коллективной памяти армян эти события вызвали ассоциации с массовой резней 1915 года, "геноцидом". Были возведены мемориалы в память жертв сумгаитской трагедии. В Ереване прошли массовые демонстрации, участники которых несли транспаранты с двумя датами: 1915 и 1988. Многие армяне стали считать, что они должны дать отпор нарастающей волне агрессии. Аркадий Гукасян, нынешний лидер Нагорного Карабаха, говорит, что Сумгаит сделал военный конфликт с Азербайджаном "неизбежным". "После Сумгаита мы все задумались, к чему все это может привести, но маховик уже был запущен. Сумгаит был попыткой нас запугать, пригрозить нам: "Смотрите, то же самое случится и с вами!""
Чёрный январь — подавление политической оппозиции советскими войсками 20 января 1990 года в столице Азербайджана — городе Баку, закончившееся гибелью более сотни мирных жителей, в основном азербайджанцев. Подобные события произошли ранее в Алма-Ате (1986), в Тбилиси (1989), позже в Душанбе (1990), в Вильнюсе и Риге (1991), где жертвами стали советские граждане.