Что происходит в Дагестане
23 сентября в Махачкале убиты замглавы ФСИН по Дагестану Магомед Муртузалиев, его дочь, племянник и водитель. За день до этого в центре города взорвались две машины со взрывчаткой — 60 пострадавших. Так боевики ответили на ликвидацию семьи амира Хасавюрта Солтана Саида Солтанова. Что происходит в Дагестане и что ждет республику дальше — The New Times выяснял на месте
Беспокойство зависает в воздухе уже на подлете к Махачкале: сидящая рядом в салоне самолета женщина после объявления о скорой посадке укутывается в темный платок и, как бы оправдываясь, замечает: в сегодняшнем Дагестане принято встречать по одежке. Лучше понеприметнее и поскорбнее. А заодно настойчиво рекомендует как можно скорее избавиться от волосяного покрова на щеках. «Недавно моего тестя избили в маршрутке только за одну бороду, — объясняет попутчица. — Про него подумали, что ваххабист (так здесь принято называть ваххабитов)». По ее словам, народ одинаково терпеть не может ни радикальных мусульман, ни силовиков: «Пока они дерутся между собой, страдают простые люди…»
ФОТО НЕ ДОСТУПНО
Все, что осталось от автомобиля, взорвавшегося в Махачкале 22 сентября
Стреляют
Туристов в Дагестане явно не ждут. Никакого общественного транспорта от аэропорта до Махачкалы не предусмотрено. Зато «бомбил» много. В некоторых селениях частный извоз — самый популярный (и единственный) способ заработать. Шофер Мансур на вопрос о делах сразу начинает жаловаться на жизнь: «Гаишники тормозят без повода. Пока денег не сунешь, не отстают. А тут им еще и усиление прислали питерское. Эти вообще волки — с местным хоть договориться можно или знакомых общих найти. А приезжие чуть что — машину на штраф-стоянку как угнанную. Да тут половина автомобилей ворованные! Никаких стоянок не хватит!»
К местному колориту быстро привыкаешь и даже перестаешь реагировать на частые отзвуки стрельбы. Свадьба, день рождения — чем не повод продырявить пару-тройку облаков?
Бывают, правда, и менее приятные поводы нажать на курок. К примеру, соседний гостиничный номер ночью кто-то изрешетил из автомата. Владельцы буднично заменили мебель и пробитую очередью дверь. Заделали выбоины на стенах за пару дней. Инцидент не вызвал ни у кого серьезного интереса: в городе почти каждую неделю спецназ при поддержке тяжелой техники штурмует квартиры и частные дома, а поезда не ходят по ночам, потому что в темное время легче заложить под рельсы фугас. Даже по официальной статистике, редкие дни в республике обходятся без обстрелов, подрывов и массовых драк. В реальности, по словам местных жителей, в сводки попадает не больше половины подобных инцидентов. Например, таксист Мансур между делом упомянул, как во время похода в лес они с младшим братом нашли растяжку. «Теперь у меня есть эфка (осколочная граната)», — хвастается таксист.
Воруют
Несмотря на громкие обещания руководства республики поднять экономику, реального производства в Дагестане практически нет. Даже знаменитые коньячные заводы, выпускавшие превосходную продукцию, начинают переходить на розлив напитков, приготовленных из французского спирта. Почти не развиваются такие потенциально доходные сферы, как народные промыслы. Местные модницы предпочитают великолепным кубачинским ювелирным изделиям блестящие цацки от «Сваровски». Черную икру, которую в советские времена вывозили трехлитровыми банками, теперь можно купить только по большому блату, из-под полы на рынках или у рыбаков. Осетра осталось очень мало — из-за варварских видов рыбалки, когда рыбу ловят сетями ради икры и, вспоров живот, выбрасывают. А еще из-за того, что деньги, выделяемые на поддержание необходимого экологического состояния рек, куда косяки идут на нерест, десятилетиями расхищались.
По мнению большинства местных собеседников The New Times, от простых крестьян до богатых бизнесменов, основная причина постоянно растущих протестных настроений в первую очередь в коррупции. Республикой владеет несколько влиятельных кланов, находящихся в постоянной междоусобной борьбе.
До обычных людей финансовые потоки, щедро проливающиеся из федерального центра, практически не доходят. Несколько сотен избранных счастливчиков из местной элиты едят в дорогих ресторанах (в Махачкале в последнее время открылось несколько шикарных заведений европейской, чаще итальянской кухни), заказывают костюмы в Италии и Франции, драгоценности — в Израиле, а бронированные по высшему классу автомобили — в Германии. Их дети учатся в Англии и США. Остальные еле сводят концы с концами, подавляя в себе до подходящего момента ненависть.
ФОТО НЕ ДОСТУПНО
В ходе спецоперации в селе Бабаюрт дагестанские силовики уничтожили полевого командира боевиков Солтанова и его гражданскую жену Сабину Мусаеву (на снимке)
Мстят
Точно посчитать боевиков, которых, согласно официальным заявлениям местных чиновников и правоохранителей, осталось несколько человек, никто не может. Автомат (хорошо если один) закопан практически в каждом дворе. «После нападения на Дагестан в 1999 году, когда чеченцев остановило местное ополчение, ни у кого не спрашивали, откуда взялось оружие, — недоумевает Салладин, житель Ботлихского района. — Тогда всем жали руки и раздавали медали. Теперь дагестанцы стали плохие, а чеченцы хорошие! А в наши дома врываются люди в масках и требуют выдать запрещенные предметы. Если находят «ствол» — увозят, угрожают, «шьют» участие в незаконных вооруженных формированиях. Если близкие не успевают набрать достаточно денег — могут посадить. План-то надо выполнять…»
Сами полицейские без лишней необходимости стараются в форме и поодиночке не передвигаться. Сельские отделы внутренних дел обложены мешками с песком и смотрят на округу через прицелы пулеметов. При входе в каждый ОВД — доска с десятками фотографий погибших товарищей. У некоторых после личных данных идет перечень убитых родственников. Так что многим слугам закона есть за кого мстить. «По нашим сведениям, сейчас бандподполье насчитывает несколько сотен активных членов, постоянно скрывающихся в труднодоступных лагерях, — рассказал The New Times сотрудник ФСБ Магомед Г., — там есть и религиозные фанатики, и просто безработная молодежь, и члены семей уничтоженных или находящихся в заключении преступников, и даже обычные рэкетиры. Система вербовки у них налажена отлично».
По словам собеседника журнала, террористы, если надо, могут очень быстро поставить под ружье еще несколько тысяч бойцов, в большинстве своем подростков. Однако их надо обучать военному делу, готовить психологически, кормить, одевать, вооружать. На это требуется много средств. Поэтому «новеньких» сразу в лес не пускают. «Такое право надо заслужить: выполнять задания в городах, собирать информацию и деньги, приводить с собой друзей».
Боятся и не верят
Ситуация в республике, отмечают многие собеседники журнала, резко ухудшилась буквально за последние год-два. «Фактически у нас идет гражданская война. Множество людей исчезает, а потом вместо них находят обезображенные трупы», — констатирует в разговоре с The New Times сопредседатель общественной организации «Дагестан — территория мира и согласия» Сулайман Уладиев.
Все больше людей в Дагестане боится за свое будущее и не верит власти. «Население хочет перемен, соблюдения закона, — подчеркивает Сулайман Уладиев. — А поскольку нормативные акты Российской Федерации не работают, им на смену приходят адаты* * У кавказских горцев — совокупность обычаев и народной юридической практики. или шариат».
Вести в республике честный бизнес, не платя огромной, разорительной мзды чиновникам, сегодня невозможно, утверждает собеседник журнала. Так что же дальше? «Боюсь, точка невозврата уже пройдена, вернуться к мирной, спокойной жизни в обозримом будущем не получится. Дальше — большая кровь…»
Источник https://newtimes.ru/articles/detail/44107
Поиски ваххабитов в горах Дагестана
ФОТО НЕ ДОСТУПНО
«Наш главный начальник позвонил в Москву и попросил денег, — говорил мне водитель старого жигуленка, на котором вез нашу небольшую съемочную группу. — А Путин в ответ: «Я уже послал в Дагестан несколько миллиардов, неужели вам не хватает?» — «Нам хватает, — сказал начальник. — Спасибо, Владимир Владимирович! Нам-то денег хватает, а вот народу не хватает!..»
Старый анекдот, но очень к месту...
В республике не то тридцать, не то сорок народностей, пишут об этом по-всякому. А разных языков там насчитывают порядка сотни. В переводе «Дагестан» означает «Страна гор». Уже там я услышал и другое: «Дагестан — это гора народов и языков» — слова местного интеллигента. Мне понравилось. Я решил именно так назвать наш фильм из серии, посвященной малым народам России. Но позже придумал, мне кажется, название поинтереснее: то, что в заголовке статьи.
Когда наша съемочная группа из Москвы отправлялась в Дагестан, мы слышали вслед: «Куда вас черти несут! Там же стреляют, взрывают! Еще и в заложники возьмут, где мы денег достанем на выкуп?»
Не без некоторого опасения мы все же полетели.
— Как вас принимали в разных местах Дагестана? — cпрашивали меня мальчики в высокогорном селе Рича, последнем из пяти сел, в которых мы побывали.
— Принимали доброжелательно, гостеприимно, — честно отвечал я.
— А почему нас не принимают в России так же хорошо? — допытывались подростки. Летом они гостили в Ростове. Местные сверстники дружить с ними отказались, называли «чурками», «ваххабитами», «террористами», сторонились их.
Кавказские горы и горцев легко представить себе как на картинке с пачки советских папирос «Казбек». Лихой всадник скачет в бурке на почти летящем коне на фоне заснеженных вершин. И можно полагать, что горцы тем и живут, что скачут и сражаются. Такой стремительный образ жизни. То, что мы увидели в горных селах Дагестана, было полной неожиданностью. Знаете, чем занимаются эти горцы, эти абреки, прирожденные лихие наездники? Скачками, грабежом, войной? Там, где мы побывали, в высокогорных селах, люди живут главным образом тем, что сажают и выращивают картошку, морковку и капусту. Наездники же нам попадались на глаза всего несколько раз за три недели. Чаще видели кого-нибудь верхом на ишаке, но назвать такого человека наездником трудно. Обычно же на дороге мы встречали ишака, заваленного тяжелыми мешками, а рядом его хозяина, груженного как тот же ишак.
Снег на скалистых вершинах беспрерывно дает воду. Родников, речек и речушек в горах множество, солнце на большой высоте умеренное, не пережигает. Плодородной земли, правда, мало. На скальных породах горцы строят жилища, а там, где клочками проступает почва, устраивают террасы. На них распластаны лоскуты разноцветных огородов. Морковь в горах вырастает сладкая как арбуз, картошка — крупная, чистая, рассыпчатая. Капуста белоснежная, без пятен и изъянов. Химии никакой. Во-первых, для крестьян она слишком дорогая, во-вторых, доставить искусственные удобрения на высоту две с лишним тысячи метров по плохой опасной дороге означает удвоить их цену, а в-третьих, зачем она нужна, когда у каждой семьи есть коровы и овцы. Удобрение прямо под ногами, собери в мешок и неси на огород.
ФОТО НЕ ДОСТУПНО
Все делается вручную. Техники нет, только лопата и мешок. Одна семья в состоянии вырастить и собрать три-четыре тонны картофеля в год. Скупщики платят семь-восемь рублей за килограмм, потом везут овощи в Ставрополь, а то и в Москву. В прошлом году в селе Усиша половину картофеля продали по этой цене, а остальное никто не брал и по рублю. Часть сгнила, часть скормили скоту.
Выслушав хозяев, я делился с ними беспокойством: в Москве мы то и дело слышим о взрывах, заложниках и расстрелах в Дагестане. А они, в свою очередь, рассказывали, что такие же вести об убийствах и прочих актах насилия по радио и телевизору доносятся к ним и из Москвы, и из других русских городов. Мы там у себя считаем Дагестан горячей точкой, а для них еще и Москва горячая точка. «Один страна живем как-никак». Удивляться нечему, порядки одинаковые. Но чем дальше от столицы, тем больше злоупотреблений этими порядками.
Свой фильм я назвал «Поиски ваххабитов в горах Дагестана». Это означает, что ваххабитов (а в нашем понимании — террористов) в тех горных селах, где мы смогли побывать, так и не нашли. Люди живут естественной жизнью земледельцев, все необходимое добывают собственным трудом. Богатство не копится в чьих-то одних руках, распиливать нечего, им не до терроризма. Они гнут спины на огородах и думают, как дотянуть до следующей весны.
— Анекдот, наверное, но люди рассказывают, как наш главный начальник позвонил в Москву и попросил денег, — говорил мне водитель старого жигуленка, на котором вез нашу небольшую съемочную группу. — А Путин в ответ: «Я уже послал в Дагестан несколько миллиардов, неужели вам не хватает?» — «Нам хватает, — сказал начальник. — Спасибо, Владимир Владимирович! Нам-то денег хватает, а вот народу не хватает!..» Поверьте, это все погоны делают! Одного убили, другого убили… Кому-то места нет, они кого-то убирают, а своего ставят. У кого оружие, у того власть. У кого власть, у того деньги. Погоны убивают друг друга. Россия шлет сюда деньги, а они делят их. И должности делят. Большая власть — большие деньги. Силовики стреляют в силовиков. В их распоряжении автоматы, взрывчатка. Вот они и распоряжаются. Застрелил человека, назвал его боевиком, еще и поощрение получил. А нам эти теракты и эта кровь ни к чему. То ли у вас кого-то взорвали, то ли у нас взорвали, значит, где угодно может беда случиться и со мной. Хоть в Махачкале, хоть в Москве. Один страна живем как-никак!
Мы должны признать, в Дагестане нас, гостей из Москвы, принимали действительно хорошо. У них в горах при встрече с любым человеком, знакомым или незнакомым, принято спрашивать, не устал ли тот, не надо ли помочь? Я поначалу терялся. Если кто-нибудь видел в моих руках много вещей, штатив, сумку с камерой и прочее, то подходил ко мне, молча брал что-то из моих тяжестей и нес сам. Потом обязательно звал в гости, предлагал кров, еду, помощь. Кого бы мы там ни встретили, все были доброжелательны и крайне деликатны, гостям все в первую очередь. Деревня, одним словом! Простые, добрые, не развращенные городской, многоэтажной жизнью люди.
Я говорю, разумеется, не обо всем Дагестане. В республике найдутся и благородство, и продажность, и бескорыстие, и взяточничество, и бандитизм. Рассказываю исключительно о тех людях, которые живут отдельными островками высоко в горах, со своим собственным, отдельным языком и своими нравами.
Газа нет, жилища отапливают кизяком, сушеным навозом, смешанным с соломой. Дороги плохие. Никакой другой работы, кроме как орудовать лопатой и пасти овец, не предвидится. А телевизор дразнит, в телевизоре все красиво. Молодежь уезжает. А в Москве их, гостей из солнечных братских республик, встречают с недоверием и ненавистью. Они сотнями толкутся в метро, часами подпирают стены, громко разговаривают, раздражая не только кожаные бошки — скинхедов, но и мирных пассажиров, сторонников дружбы народов всех рас и вероисповеданий. Приезжают те, кого Россия обучила русскому языку, сделала своими гражданами. В надежде найти работу и счастье они едут сюда, а не в Лондон. Среди них есть и честные люди, и нечестные, хорошие и плохие. Их всех — безденежных, безработных, бездомных — менты и работодатели будут одинаково обманывать, унижать, обирать. Они все — и хорошие, и плохие — пройдут школу обмана и подлости, обретут соответствующие понятия и навыки и будут действовать сообразно им. И даже тот, кто был хорошим, станет плохим. Иначе не выжить. И наша ненависть к ним, а их к нам с каждым днем будет только нарастать. «Один страна живем как-никак!»
ФОТО НЕ ДОСТУПНО
На вопрос мальчиков из села Рича, почему в Дагестане к русским относятся хорошо, а к дагестанцам в России относятся плохо, я произнес много сильных слов по части дружбы народов, взаимопонимания, взаимоуважения и терпимости. Не уверен, убедил ли я этих славных ребят. Знаю только, в том, что я им говорил, сам себя убедить не смог.
Тофик Шахвердиев
Источник https://www.novayagazeta.ru/data/2010/106/15.html