 |
|
Сидячая акция протеста около «Ударника». 6 мая 2012 |
На прошлой неделе Следственный комитет официально заявил об объединении «болотного дела» с делом «Анатомии протеста-2». О том, что это неизбежно случится, «Новая» рассказывала еще в октябре прошлого года (см. № 119). Логика наших спецслужб и следственных органов, особенно в политических процессах, проста и потому легко предсказуема. Однако на этот раз далеко не все пошло по плану, и виноват в этом главным образом один человек — Леонид Развозжаев, который дважды встал поперек горла российским спецслужбам: сначала уехав у них из-под носа в Украину, а затем — отказавшись от ставшей уже мемом явки с повинной. «В награду» следствие делает его едва ли не центральной фигурой, объединяющей оба дела.
Напомним, что большое уголовное дело (№ 201/459415-12), ставшее общим практически для всех лидеров оппозиции и, кроме них, для политических активистов, а также людей, оказавшихся на Болотной практически случайно, было возбуждено еще 6 мая 2012 г. Хотя отработку видных участников митингов следственные органы начали много раньше — зимой 2011—2012-го. Как стало известно спецкору «Новой» Роману Анину, изучением речей Навального занималось самое «крутое» в Следственном комитете Первое управление по расследованию особо важных дел ГСУ СК России по Москве (см. № 126 «Новой» за 2012 г.). Эти же следователи начинали работу по «болотному делу».
То есть власти настойчиво искали способ перевести диалог с оппозицией в уголовную плоскость, однако только перформансов в фонтане на Пушкинской площади для этого было мало.
Оппозиционеры, со своей стороны, предполагали, что инаугурация Путина — едва ли не последний внешний раздражитель, который позволит вывести на улицы массы людей, и как могли мобилизовали сторонников. Если следовать явке с повинной, которая, безусловно, отражает версию следствия, то 6 мая власти всерьез опасались «майдана» под стенами Кремля. Кстати, ретроспективно учитывая две недели беспрерывных народных гуляний, народ к такому сценарию был в принципе готов. И если бы мирная сидячая забастовка началась не возле «Ударника», а на Болотной площади, то вариант ее силового разгона был бы политически рискован.
Был и другой вариант: спровоцировать массовые беспорядки, которые позволят избежать «майдана».
Это — версия, а вот факт: расстановка сил полиции и рамок металлодетекторов 6 мая разительно отличалась от той, что была согласована с организаторами «Марша миллионов» и в виде схемы размещена на официальном сайте ГУВД Москвы (см. № 67 «Новой»). Вопреки договоренностям сквер Болотной площади был закрыт, а для митинга открыта только проезжая часть — Болотная набережная. Проход в сквер был отрезан оцеплением из солдат-срочников, выстроенных поперек улицы Серафимовича от угла Болотной площади до кинотеатра «Ударник».
Выставлять такую слабенькую преграду против 50 тысяч человек как-то наивно. Если, конечно, не было расчета на то, что митингующие под напором идущих сзади тысяч людей вынужденно пойдут на прорыв, и это будет прекрасный повод для разгона.
Этого, однако, не случилось и ровно потому, как я полагаю, что Удальцов, Навальный и другие граждане, шедшие впереди колонны, приняли спонтанное решение сесть на асфальт возле «Ударника». В результате толпа остановилась.
В написанной под диктовку «явке Развозжаева» эти события искажены. Якобы Удальцов и Навальный заранее планировали устроить сидячую забастовку возле «Удариника», хотя это как минимум глупо: садиться на проезжей части, когда рядом есть прекрасно подходящий для «майдана» сквер.
Локальный прорыв все же случился: там, где напротив оцепления стояли левые силы, в том числе анархисты. В «явке с повинной» Развозжаев берет ответственность за этот эпизод на себя. Возможно, у следствия есть оперативная съемка, на которой Развозжаев общается с Пономаревым, Кагарлицким, Гальцовым, но в материалах дела нет расшифровки таких переговоров. При этом источники «Новой» из среды анархистов сильно сомневаются в том, что их соратники пошли бы на прорыв под влиянием Кагарлицкого или Развозжаева. Скорее уж их действительно спровоцировали действия полиции.
Так или иначе, по нашим данным, объединение дел обернется для Леонида предъявлением еще одного обвинения: по ч. 1 ст. 318 УК РФ (применение насилия в отношении представителя власти). Якобы нашелся уже и омоновец, готовый его опознать спустя 8 месяцев.
На этом фоне непонятно, что, собственно, предъявлять Удальцову и Навальному, которые во время «прорыва» продолжали сидеть на асфальте.
С такой дилеммой, видимо, столкнулось следствие по «болотному делу»: необходимых признательных показаний от арестованных в течение лета получить не удалось, а непосредственно в действиях лидеров оппозиции никакого «состава» не просматривалось.
И тут — подарок судьбы (в роли которой, очевидно, выступили белорусские спецслужбы): видеозапись встречи, на которой Удальцов, Развозжаев и другие левые активисты общаются с человеком, похожим на грузинского политика Гиви Таргамадзе. В том, что это подарок, а не плод целенаправленной работы российских спецслужб, на пресс-конференции признался президент Путин: «Я думаю, что это очень убедительно было показано съемками, под которые они случайно, должен вам раскрыть государственную тайну, попали…».
Как этим подарком распорядились наши правоохранители, знают даже те, кто не смотрит НТВ. Но материал был сырой и требовал серьезного подкрепления, например, в виде признательных показаний, склонность к даче которых у людей обычно появляется в заключении. Понимая это, Развозжаев и уехал в Украину, причем легально: по делу он проходил свидетелем, подписки с него никто не брал и в розыск не объявлял.
Лично себе Развозжаев сделал только хуже: в «Лефортово» его никто бы не тронул, а вот в брянском подвале пришлось, по его словам, пережить пару очень тяжелых суток.
Но в целом Развозжаев сделал больше, чем, наверное, хотел. История с его похищением и последующей нелепой «явкой», в которую не может поверить ни один вменяемый человек, уже стала визитной карточкой главного политического процесса.
Что «подписал» Развозжаев
«Ориентировочно 3 мая 2012 года состоялся оргкомитет митинга против инаугурации президента РФ. По словам Удальцова, им совместно с А. Навальным принято решение о проведении протестной акции у кинотеатра «Ударник» в месте, не согласованном с правительством Москвы. Но 6 мая силами полиции, видимо, получившими информацию о проведении несогласованного меро-приятия, был перекрыт маршрут к к/т «Ударник». В связи с этим Навальным и Удальцовым была организована сидячая забастовка. По этой причине, осознав, что акция теряет протестный накал, я принял решение об организации прорыва полицейского оцепления. Эту идею непосредственно на мероприятии мне подсказал Илья Пономарев (депутат Государственной думы). Я сознавал, что такие действия приведут к массовым беспорядкам. По той причине я подошел к Борису Кагарлицкому1, обладающему авторитетом в среде левых и анархистских организаций. Вместе с ним я подошел к колонне анархистов, возглавляемой Филиппом Гальцовым2, вместе с его людьми в количестве около 100 человек, по моей инициативе, мы направились к полицейскому оцеплению в целях его прорыва. <…> В результате чего была прорвана полицейская цепь<…>».
_______
1Впоследствии у политолога в рамках «болотного дела» прошли обыски.
2Левый активист, впоследствии допрошен по делу в качестве свидетеля.
Вести с этапа
Развозжаев был этапирован в Иркутск для проведения следственных действий по делу о шапках (обвинение в разбойном нападении, состоявшемся более 15 лет назад) еще 20 декабря, однако новогодние праздники он провел в СИЗО № 1 Челябинска. 27 декабря к нему пришел московский следователь, однако Леонид отказался давать показания без присутствия адвокатов. В прошлую пятницу, по нашим данным, Развозжаева все же доставили в СИЗО № 1 Иркутска. Следственные действия назначены на 17 января. Видимо, все пройдет быстро, поскольку Развозжаев уже подал заявление о том, что согласен с прекращением уголовного дела в связи с истечением сроков давности. По версии СК, он тем самым признает свою вину, защита расценивает заявление иначе и заявляет о том, что главное, чтобы Леонид не задерживался в Сибири: у него ряд хронических заболеваний, которые делают невозможным содержание даже в московских СИЗО.