От Харькова до Липцев — 35 километров. А оттуда до границы с россией еще меньше. Мы приехали в деревню 4 октября в сопровождении полиции. И хотя населенный пункт был освобожден от российских военных 13 сентября, местных из села еще не выпускали. Правоохранители проводили фильтрацию и зачистку.
Во время оккупации в Липцах в основном оставались пожилые люди. А также те, кто не мог покинуть свое село. И эта история именно о них — о трех мужчинах, которых в начале марта россияне забрали утром из дома, надели мешки на головы, перевязали их скотчем и увезли на допросы и пытки.
Хлеб! Где?!
Центр Липцев разбит, как и у большинства населенных пунктов после деоккупации. Здесь пожарная часть, где российские военные содержали и допрашивали местных. И обстрелянная больница, в которой уже давно не принимают пациентов. Разгромленные магазины и горы мусора, в которых местный худощавый мужчина пытается что-то отыскать. Дальше — автошкола, которая служила оккупантам помещением милиции и тюрьмой. Спасает только утреннее солнце. Оно заливает светом каждую воронку и отражается в мельчайших осколках стекла на земле.
Жители села Липцы с самого утра сидят в центре села, ожидая гуманитарной помощи
Фото: Александр Хоменко / hromadske
Измученные и растерянные люди снуют с места на место, переговариваются между собой. Каждый день они приходят сюда, чтобы узнать, будет ли гуманитарная помощь.
В их глазах отчаяние, а иногда и злоба — живут без света, связи, продуктов, денег. Не понимают, как встречать зиму в домах, где между стенами гуляет ветер, а с потолка постоянно капает.
«Почему нас не выпускают, ну скажите? Мы хлеба уже четыре дня не видели! Гуманитарную помощь привозят нечасто. Говорят, будут давать в конце недели. К нам даже детей не пускают, чтобы они привезли продукты. Нас освободили, но мы никому не нужны...» — говорит одна из местных жительниц.
Мужчина копается в руинах в центре села, надеясь найти что-то полезное для хозяйства. Увидев фотографа, он смутился, словно делает что-то унизительное. Но жителям села до сих пор не разрешают выезжать из него и все, что помогает им выжить — это огород или гуманитарная помощь
Фото: Александр Хоменко / hromadske
За семь месяцев оккупации россияне вывезли из села немало людей. По словам заместителя руководителя Дергачевской окружной прокуратуры Антона Евтушенко — около половины. А это свыше двух тысяч липовчан.
Оккупанты ежедневно подгоняли автобус в центр села, составляли списки, переписывали личную информацию из паспортов и отправляли людей в россию.
Правда, не все выезжавшие оставались там, люди ехали в европейские страны, часто — в Финляндию, рассказывают местные.
«россияне заставляли вас уезжать?» — спрашиваю у одной из женщин.
«Нет, никто никого не заставлял. Просто предлагали. По желанию, нас не принуждали. Они, российские военные, нас вообще не трогали».
Корпус от ракеты системы «Град» в центре села
Фото: Александр Хоменко / hromadske
Чем ближе к обеду, тем больше людей собирается в центре. В руках — сумки с пластиковыми лотками или банками для горячей еды, которую будут раздавать в 15 часов.
Каждый, перекрикивая других, пытается рассказать о своем: что хлеба сейчас привозят всего по 15 буханок на всю деревню, а еще месяц назад гуманитарную помощь развозили по улицам. О полугоде в погребе и разрушенных домах, о том, как трудно сейчас похоронить умерших, что пенсию и зарплату не могут получить. Постоянно подходит кто-то новый и пытается выяснить, кто последний в очереди за обедом. Вдруг мужчина из толпы кричит:
«ХЛЕБ!»
Все замолкают и мгновенно переводят взгляды на дорогу.
«Где?!»
А он в ответ смеется. Пошутил.
«У нас здесь всегда была Украина, не зря я 5 лет прослужил...»
Александр В. (фамилию не указываем на просьбу героя материала, — ред.) вместе с женой и детьми провели всю оккупацию в Липцах. Может, и выехали бы с утра 24-го, но пока собрались, было поздно.
Село обстреливали, через их дом летели снаряды, по улице ехала российская техника, в сторону Харькова никого не выпускали. Да и покинуть пожилую бабушку, которая всю жизнь была ему за маму и отца, Александр не мог.
Александр В.
Фото: Александр Хоменко / hromadske
Напротив дома мужчины россияне сразу обустроили свои позиции. Но он не воспринимал это всерьез.
«Третий день войны, а у меня на уровне антенны висел здесь флаг. На воротах было написано “ПТНХ”. Третий день войны, а у нас здесь еще была Украина. Хотя у нас всегда была Украина, не зря же я 5 лет прослужил...»
4 марта утром на трех БТР в дом Александра приехали военные «ЛНРовцы». Мужчина только что проснулся, встал с кровати, его вывели во двор, положили лицом в снег и начали избивать.
Жену Александра, Дашу, поставили под автомат. Детей повели в разные комнаты и начали допрашивать: где и когда служил отец, когда была его последняя мобилизация, когда вернулся домой. Ответы всех должны были совпадать.
«Спрашивали, где оружие. Один говорил, что оно точно где-то в снегу у нас закопано. Я уже разозлилась и ответила ему: “Бери лопату и иди копай”», — говорит Даша.
Из оружия у Александра нашли только пневматический пистолет. Все его снаряжение — форму, в которой он служил во время АТО, плитоноски, наколенники, маски, каски — вынесли. Сняли с дома флаги. А шевроны забрали как трофеи.
«Нашли мой бронежилет, на котором внутри был герб Украины. Один бросил его со словами: “Я не буду его носить! Гребаный трезубец!” А другой: “Да я его замажу, заклею или зашью”. Все на себя сразу надевают — разгрузки, карабины. Форма наша им очень нравилась. Говорили, что качественнее, чем у них».
Пожарная часть в центре Липцев, в одной из комнат которой допрашивали заключенных
Фото: Александр Хоменко / hromadske
Пока Александр лежал на земле, военные вынесли все из его дома. Даша на это не обращала внимания, только прислушивалась к тупым звукам от избиения мужа.
«Его завели в крови. Он был в галошах на босу ногу, как встал с утра. Даже не позволили надеть носки, мешок на голову и повезли».
«Сука, ты до утра не доживешь»
Сначала Александра доставили в пожарную часть в центре села, где базировались россйиские военные. Мужчину завели в кабинет и устроили первый допрос.
«Меня били. Их полковник допытывался, где мое оружие. Говорил, чтобы я назвал последнее желание, чтобы встал на колени. Угрожал убить, расстрелять».
Не узнав ничего, в этот же день Александра вывезли в соседнее село Черкасские Тишки, на предприятие «Славутич», где в мирное время изготавливали заборы.
Александр Тесленко
Фото: Александр Хоменко / hromadske
5 марта из дома забрали еще одного жителя Липцев, Александра Тесленко. А через день — Виталия Ильченко. Оба в разные годы воевали в зоне АТО.
«Ко мне заехали в 8 утра. Я еще стою, курю, говорю сестре: “Ставь чайник, к нам гости приехали”. Три “Урала”, “Тигр”, по периметру — снайперы. Все в черной форме со щитами. Наверное, ФСБ. Меня положили в подъезде лицом на пол, мешок на голову, перемотали скотчем, руки перетянули стяжками. Сначала держали на местной производственной базе “Харьковоблэнерго”, а затем привезли в Черкасские Тишки», — вспоминает Виталий Ильченко.
Он еще 23 февраля собирался идти в военкомат, но задержался в пути. А когда 24-го в селе начались обстрелы и заехали российские войска, пришлось быстро бежать домой, переодеваться и прятать форму и документы.
Александр Тесленко тоже готовился защищать свою деревню. 24-го в 9 утра пошел за повесткой в сельский совет, но там уже было закрыто. А потом за ним приехали:
«Приехала машина, 8 человек с автоматами, все в масках. В руках . распечатанные списки с фамилиями, адресами, номерами телефонов. Мне надели пакет на голову, связали руки и повезли», — рассказывает мужчина.
В гараже в Черкасских Тишках российские военные собрали всех, кого считали опасными: бывших участников АТО, обычных жителей, которые шли по улице с телефонами, тех, кого они сочли корректировщиками огня.
Виталий Ильченко
Фото: Александр Хоменко / hromadske
В одном помещении на деревянных поддонах сидело 20 человек. Тесленко показывает свои почерневшие пальцы и ногти на ногах — обморозил, ночью температура опускалась до минус 15.
Каждый день мужчин по очереди выводили на допросы. Оккупантов интересовали фамилии участников АТО, полицейских, местных, возивших контрабанду через границу. Проверяли, совпадает ли то, что мужчины говорили в предыдущие дни, не ли врут часом.
«В каком году меня призвали в АТО, где стоял, дислокация, часть, где получил ранения, когда демобилизовали. И кого знаю из АТОшников. Я им отвечал: “Все они здесь”. Спрашивали еще, кто здесь у нас ярый националист. Но у нас нет таких. Меня сильно не били, потому что я на протезе, получил инвалидность, когда воевал в 14-м», — рассказывает Виталий.
Впрочем, остальным досталось — били палками, прикладами, битами по пяткам.
Александру В. россияне сломали ребра, а однажды сказали: «Сука, ты до утра не доживешь».
Александр В. показывает здание в центре села Липки, где российские военные также содержали заключенных
Фото: Александр Хоменко / hromadske
«Мне дали в руку гранату и начали пытать электрошокером»
Александр В. и сам не верил, что выживет после пыток и что когда-нибудь вернется к жене и детям.
Через пять дней допросов в Черкасских Тишках Александра посадили в машину с морозильной камерой для мяса и вывезли. Он считал повороты, и ему казалось, что они вернулись в Липки. Но дважды по пути автомобиль разворачивали на 180 градусов.
Как оказалось, привезли в Гоптовку, на пограничный с россией пункт пропуска. Вслед за ним — Виталия Ильченко и Александра Тесленко. Допросы и избиения начались снова.
Все, что помогало бывшим военным держаться, это воспоминания об их семьях. Виталий думал о дочери, у которой через несколько месяцев должен был быть последний звонок в школе. Александр Тесленко — тоже о дочери, которая, к счастью, успела уехать с семьей 24-го в 5 утра, и о внуках, растущих украинцами.
Александра не покидали тревожные мысли о жене Даше:
«Все было так реалистично. Было ощущение, будто снимают хороший фильм. Я думал, что доживаю последние дни.
В первый день я был уверен, что меня хотят расстрелять. Потом стал понимать, что, может быть, за полгода нас обменяют на их военнопленных. Но ведь мы не были действующими военными...
Я очень переживал за жену, потому что меня забрали, а она осталась».
Опасения были не напрасны. Пока его держали на Гоптовке, россияне снова ворвались в его дом и начали обыски. Нашли пустой тубус от реактивной противотанковой гранаты.
«Тогда ФСБшники привезли его на Гоптовку и сделали меня гранатометчиком. А ведь я по легенде для них был водителем, который пошел служить по мобилизации. После этого мне дали гранату в руки и начали пытать электрошокером. Он у них был как пистолет. Еще крутили “тапик”», — рассказывает Александр В.
К Александру Тесленко россияне тоже применили ток:
«Электрошокер был такой большой, белый. Первый раз — не упал, второй – немного хуже. А потом как помазали водой в начале позвоночника — и снова, то у меня аж нога затряслась».
Двор предприятия «Славутич» в соседнем селе Черкасские Тишки, где россияне содержали и пытали заключенных
Фото: Александр Хоменко / hromadske
«Сегодня мы вас не задержим»
В середине марта мужчин начали отпускать. Виталия Ильченко и Александра В. — первыми, Александра Тесленко — после них.
«Нас с утра вывезли, высадили возле кладбища. Мы думали, что нас везут на расстрел. Еще просили у них покурить. Дали нам 7-8 сигарет и говорят, чтобы 5 минут не распаковывались [не снимали мешки с головы]. Они уехали, и только тогда мы поняли, что нас отпустили», — говорит Виталий.
«Это было 14 марта. День рождения моей жены Даши. Я встретил ее по дороге домой, она шла за гуманитаркой. Она сразу в слезы. Я поломанный, оборванный, грязный. И моя жена — чистая, красивая», — вспоминает Александр В.
Но на этом россияне семью мужчины не оставили в покое. Каждый день в 6-8 утра они приезжали к ним домой, обыскивали, проверяли, на месте ли мужчина. «Сегодня мы вас не задержим», — говорили военные Александру после очередного обыска.
У Александра не было больше сил сопротивляться, он боялся. Каждую секунду напоминали о себе поломанные ребра, гнойные раны на выжженных до колен ногах, которые нечем лечить. Напротив дома Александра россияне поставили свои минометы и направили их в сторону двора, где за забором стоял детский батут.
Александр В. и его жена Даша
Фото: Александр Хоменко / hromadske
«Они меня очень запугали. Я боялся выйти со двора. Едет по улице БТР, а меня уже трясет».
От напряжения Александр и Даша решили уехать из деревни. Как только они сложили вещи в машину, во двор ворвались военные. Мужчине выбили зубы и забрали автомобиль.
«А когда у них была новая ротация, меня вывезли снова. Не знаю, куда именно. Помню, что повернули налево — наверное, это было Глубокое или Стрелковое. Три дня я там просидел. Единственное вспоминаю, что это была какая-то шикарная дача, очень большая. И в одном из залов, в каминном, нас с еще двумя мужчинами держали. Иногда кого-то подсаживали, чтобы разговорить. Потом отпустили».
Вскоре история повторилась: ко двору подъехали два «Урала», два БТР и рота людей в черной форме, чтобы забрать одного измученного Александра.
«Напротив двора стоял БТР с направленным пулеметом, снайпер сидел, с огорода заходили, с соседских дворов заходили, по периметру под кустами сидели».
Александра продержали 5 часов с мешком на голове и связанными руками и отпустили. Он стоял где-то под забором или стенкой, тогда не удалось понять, куда именно его привезли.
«Если бы мы тогда с детьми уехали, мужа бы точно убили»
10 сентября россияне пришли в дом Александра В. в последний раз. Опять искали оружие, но нашли только форму и удочки его дяди-рыбака.
«Хорошо, на этот раз забирать тебя не будем», — снова услышал Александр.
«А в 11 мы идем с женой к мужчине местному, чтобы зашить детям обувь, и я вижу военных с нашей маркировкой: синий скотч, пиксельная форма. Я заплакал. На трассе не было ни одного орка.
— Здравия желаю!
Спрашиваю у жены, не показалось ли мне вдруг».
На многих заборах в Липцах надписи «Здесь живут люди», сделанные, чтобы уберечь хозяев домов от незваных гостей
Фото: Александр Хоменко / hromadske
Александр еще долго не мог прийти в себя. После 200 дней оккупации сложно было поверить, что село освободили и в дом больше не зайдут россияне. Его переполняла радость и одновременно злоба и агрессия. Если бы не семья, говорит, то сел бы снова на БМП и поехал воевать. И стрелял бы в сторону россии, не задумываясь, несмотря на то, что там живет его родная сестра.
«Морально они меня сильно подавили. У меня в Шебекино сестра живет, она жила здесь, а потом уехала. Я ее ненавижу. Я хочу, чтобы у них тоже было горе».
Кажется, собственное горе Александр и Даша только сейчас начали осознавать и проживать. Им тяжело оставаться в доме, который ежедневно обыскивали россияне. Страх, что граница близко и враги могут прийти снова, берет верх.
«Расскажите, где сейчас безопасно в Украине, куда нам ехать с детьми? Вы же лучше знаете, мы только слышим короткие обрывки новостей от родственников, когда изредка удается им дозвониться, — спрашивает Даша. — Второго раза я не выдержу. За мужа очень тревожно. Не уверена, что если все повторится, его отпустят. Боюсь, что выбитыми зубами и поломанными ребрами не обойдется...»