Как пенсионеров из Слободы-Кухарской лишили дома, но не возможности готовить борщ
На обочине, дорогой до Слободы-Кухарской Киевской области, разбросаны обожженные кости русского солдата. Люди, которые проезжают мимо, их не замечают.
"Evidence. Don't touch!" – маленькая желтая табличка торчит из травы вблизи большой берцовой кости. Такая же – у верхней части скелета, улегшегося поодаль.
"Доказательство. Не трогать!" – на диких животных это предупреждение, похоже, не подействовало.
Череп, ребра, таз – маленькое, несуразное что-то, не вызывающее сожаления. Особенно если задержаться в этих краях подольше и поговорить с людьми.
В село Кухари Иванковского района российские военные пришли 25 февраля. Но продвинуться дальше, к Житомирской трассе, не смогли – мост через Тетерев взорвали бойцы ВСУ.
Оккупация длилась несколько недель. В соседней Слободе-Кухарской, где насчитывается 80 домохозяйств, от артобстрелов пострадали примерно 50% домов.
Галина и Владимир Политуновы потеряли дом полностью. Сами убереглись – на момент вторжения пенсионеры зимовали у дочери в Киеве.
Отойдя от шока, супруги вернулись в Слободу и благоустраивают хозяйство. В холодные ночи они спят в старом "Москвиче", купленном волонтерами вместо сгоревшего. В тепле – в подаренной палатке.
Еду Политуновы готовят на печи – единственном столбе прошлой жизни, который остался стоять на руинах.
Прошлое в 3D
Любовь может начаться с первого взгляда и недоразумения.
– Как мы познакомились? – смеется Галина Политунова. – Это кошмар, ой-йо-йой! Муж, не обойдешься, если расскажу?
– Лучше я уйду, – смущенно улыбается Владимир и уходит.
Галина и Владимир годами работали, чтобы сделать дом комфортным для того, чтобы встретить в нем старость
Однажды, в 1978 году, он появился в магазине № 921 на улице Якуба Коласа в Киеве. Заметно под хмельком, утверждают очевидцы.
Ему 24, ей 23. Она – заведующая, презирающая, как ей тогда казалось, хулиганов.
– Вижу, идет в подсобку, – вспоминает. – Я давай лаяться: "Молодой человек, вы куда?!". А со второго этажа опускается наша главная. Она знала его, говорит: "О, Володя, ты еще не женился?".
Я такая: "Какая же дура за него замуж выйдет?" А он: "Ты! А если не выйдешь, то убью!"
Через месяц Володя снова пришел. В костюме и трезв.
– Я же обещал, что за меня выйдешь! – сказал он, когда подавали заявление в ЗАГС.
Сгоревший "Москвич" 1986 года (слева) Владимир купил за 7 500 советских рублей
Володя не обманул. Сердце женщины – тоже.
В крови ее мужа не обнаружить алкоголь уже четверть века. Главным допингом стала работа. Без нее не поставили бы детей на ноги. Не привели бы в порядок дом и хозяйство в Слободе-Кухарской.
На пепелище, что осталось во дворе весной 2022-го, Владимир и сейчас держится хозяйственно, как хозяин. С достоинством расхаживает по битому кирпичу и посуде.
– Вот на этом велосипеде старшая дочь каталась, потом поменьше. А на этом – внуки. А там – еще один валяется, – показывает извитые, обугленные клубки металла.
Для внуков Политуновых в родном селе бабушки теперь многое изменилось
Обломки той жизни издают под ногами звук, похожий на зубчатый скрежет. Ходить по ним как-то неловко.
– Здесь стол, продукты на столе… лежали. Здесь одна шкафчик… был. Там – второй. Плита вот. Котелок. Шкаф стоял.
Как опытный 3D-дизайнер Владимир рисует недавно несуществующие комнаты и предметы. Показывает в деталях интерьер. Не будущего, а прежнего жилья.
Печь
– Снаряд здесь попал, стену вынесло. А печенька выжила, сейчас мы ее растопим.
В словах Владимира столько нежности и тепла, что дрова загораются быстро даже в дождь и ветер.
– Вот, щас, щас она, – колдует хозяин на руинах. – Пойду еще возьму границы (картонку – УП) .
– Выжила печень, слава Богу, – повторяет. – Но здесь нужно подмазывать, дым немного получается.
А это у нас котел… был. Горячая вода, вот. Там ее заливали. Нам мастер сделал, а я сам заделывал потом плиткой, вот.
За несколько лет до войны пенсионеры капитально отремонтировали печку
Пока мужчина занят огнем, женщина нарезает мясо и овощи. Кулинарию Галина, деревенский ребенок, освоила в городе. В семье она была четвертой, младшей. Окончила интернат в Чернобыле, уехала в столицу. Затем вернулась с мужем в Слободу-Кухарскую.
– Школа в Слободе была только в четвертый класс. Многие у нас тогда отправляли детей, как меня, в Чернобыль. Потом я в Киев поступила. Как вышла замуж, так давай свекровь учит меня варить, – рассказывает Галина.
Борщ жены Владимиру нравится больше, чем мамин. Этот крамол он объясняет просто.
– В печи совсем другое, – говорит. – С мясом или без, мне все равно. С белыми грибочками из нашего леса очень вкусный… Главное, что – в печи. Моя мама готовила на газовой плите. Я сам – киевский.
– Печь есть печь, в ней все по-другому, – соглашается жена с этим обстоятельством, но не по статусу мужа. – Да кто в Киеве столичный?! Одни евреи получаются. Вот они – коренные киевляне.
Он у меня родился в Черниговской области, а уже с первого класса в школу ходил в Киеве.
После разжигания печки борщ Галина готовит около часа
Мясо, сало, картофель, морковь, лук, чеснок, свекла, томатная заправка, зелень – что в борще главное? Здесь и сейчас, пока Галина готовит на руинах – воспоминания. Смешавшись с дымом и слезами, они сделают обед особенным.
– Я очень любила спать на печи, не только в детстве. С мужем там вдвоем помещалась.
Особенно если спина болит, она так выгревает! Как родители, этот когда-то мазали глиной, солому ложили - все болячки уходили, - рассказывает хозяйка.
Родительский дом супруги построили до 60 "квадратов", от которых их в конце концов "освободили" россияне
Красный низ, белые окна, голубые стены – такой красоты, уверяют Политуновы, в деревне не было. Дерево без пластика, на который у Галины аллергия. В палисаднике огромная белая земляника.
– Какая хата у нас была! Когда это все разбомбили, состояние было – дурдом. Жить не желала.
Чего я здесь не осталась, чего в Киев уехала? Лучше бы меня тоже сожгли. У меня бы тогда голова не болела за все.
Альбомы
Если бы уничтожен дом Политуновых на Луговой, 17 поминали как человека, то угостили бы варениками с маком.
– Такая у нас традиция, – объясняет Галина. – Мак считается волшебная сила. У нас как раньше было заведено: три строчки картофеля посадил, две мака. И жуки картошку не ели. И наркоманов не было.
Я любила мак есть, особенно молоденький. Все ели. А сейчас начали выдумывать с этими наркоманами – мы этого и не знали.
Вареники на поминках запивали водкой. Сегодня в Слободе-Кухарской лучше пить "казенку". Дешевле и, как описывают местные ее эффект, "крыша" своя, а не чужая.
Галина показывает люк в погреб, который не заметили кафиры
Настоящих мастеров на хуторе не осталось. Когда отец Галины, фронтовик с россыпью обломков в теле, гнал из пшеницы. Брал пророщенную и высушивал на печи.
– Такая процедура, – говорит Политунова. – Когда мой брат служил в Прибалтике, ему через каждые три месяца говорили: поезжай домой на самолете за отеческой самогонкой. Она у него как слеза была.
Владимир достает фирменную домашнюю аджику, чтобы угостить репортеров
Отец Политуновой, едва не погибший под Ленинградом, свои слезы не показывал. Говорить о войне не любил. Сохранял Орден Красного Знамени. Умер в 90-е.
– В хороших мы с ним были отношения, – вспоминает Владимир. – Ползадницы у него не было. Однажды я ему на 9 мая рубашечку подарил. А потом смотрю – в ней дырочки. Я думал, что он ее изрезал. Галина снимает, а там осколки выходят. Штук десять-пятнадцать она выковыряла.
В 2022 году фронтовая награда сохранилась почти чудом. Незадолго до вторжения, перед тем как поехать к дочери в Киев, Владимир предложил Галине забрать орден тестя с собой. А потом позвонили по телефону: "Ваше дома больше нет".
Вся консервация осталась невредимой, но банки почернели от пожара
Родительский дом, разросшийся после ремонтов. Комната для внуков. Новая, обшитая деревом, покрыта лаком. В ней пожить никто не успел.
Пол куба вагонки и дуб. Фреза, рубанок, циркулятор, дрели – все электрическое. Сварочный аппарат.
Три холодильника. Мини-мельница. Тона кукурузы, пол тонны пшеницы. 50 килограммов проса и 30 килограммов тыквенных семян.
Только на одном пункте из списка потерянного Галина начинает плакать.
– Мне настолько тяжело, что не осталось ни одной фотографии отца и матери. Альбомы все сгорели. Дочь звонила родственникам в Днепропетровскую область, спрашивала, есть ли у них что-нибудь. Нет.
Суммарно Галина и Владимир получают чуть больше 5 000 гривен пенсии и восстановить все уничтоженное даже не мечтают
Лекарство
Этой весной на полях и на огородах Слободы-Кухарской первыми взошли хвосты от "Ураганов".
Застрявшую на участке Политуновых ракету сразу не заметить. Вокруг нее проросла рожь – смертельное оружие "второй армии мира" проиграло деревенскому устройству.
– Все начинаем опять сажать. Картошка, вот. Помидоры, капуста, тыквы, лук, чеснок…
Ой, у нас здесь того города, только бы силы сажать! Здесь 28 соток, а там – еще 30. Все – наше. Но картошки в этом году засадили всего сотни три-четыре. Фатит.
Галина показывает место в своем огороде, куда прилетела ракета
Своими владениями, изувеченными войной, Галина водит, прихрамывая. Обладает инвалидностью второй ступени. Рассеянный склероз.
– Церебральная форма хребта, вот, – объясняет она. – Как мне сказали, склероз на две части разделяется: у кого – по мозгам, у кого – по ногам. У меня с ногами проблемы, отнимало их – и все. Сначала никто не мог найти мое заболевание, вот.
Профессор в институте сказал: "Если хотите, чтобы вам еще по мозгам не дало, нужно заняться вышивкой". Видели бы вы, какие картины в доме сгорели. Сколько я нашила!
Галина говорит, что из-за оставшихся в поле российских "подарков" за пахоту просят 1000 гривен вместо 200, как раньше
Когда стало плохо и Галина уже не ходила полгода, ее привезли из Киева в Слободу. Родные собрались в лес за грибами. Она тоже попросилась.
– Ай, мамочки, леса какие были! Черники сколько, ай, мамочки! Мы из них в детстве не вылезали. И вот я плачу: "Возьмите меня с собой!" А мужчина сам плачет: "Знаешь, как у меня спина болит тебя носит?!"
Галину посадили в машину. Приехали. Но оставаться в салоне она не захотела.
– Высадите меня, говорю. Увидела грибочек, начала Богу молиться. А когда родные пришли, я уже в конце лужайки была.
После этого я снова ушла. Лес меня вылечил, потому его и люблю. В Киеве мне плохо. Мне нужно на своей земле ногами стоять.
Принцип
Большое видится на расстоянии.
Когда руки заняты работой, задумываться об уроках истории некогда. Но если враг забирает все, усталое сердце начинает кое-что догадываться.
Один из подбитых российских танков у трассы в Иванковском районе
Сто лет назад предков Политуновой окрестили "кулаками". Родовое проклятие, наложенное босотой, действует до сих пор.
– Их притесняли, выселяли, – говорит Галина. – А деда, дядю и тетю немцы потом здесь убили за то, что партизанили.
– Но даже немцы так не жгли, как вот эти фашисты, – продолжает. – Как немцы жгли? В сарае, дальше, чтобы другие дома не пострадали. А у нас что? Я не знаю! Ни в чё не влезает.
Мой отец за Питер орден получил, а они… Я бы никогда не сказала, что они такое устроят. Это очень жестко. Так поиздеваться! Пытается – зачем?
Ответа на этот вопрос Владимир Политунов тоже не находит. Хотя и без нее в жизни наступило больше ясности.
"Москвич" Политуновым дал на время их знакомый. Затем машину за $200 выкупил и подарил пенсионерам писатель Руслан Горовой. Авто стало домом
"Жди, скоро приеду", - написал его дед своей любимой, воюя под Москвой в 40-х, и не вернулся с фронта.
– С Черниговщины он, а бабушка из Беларуси, – рассказывает Владимир. – Я к последнему не верил, что на нас нападут и все начнут разрушать.
Когда мы узнали, что дома нет, я сказал: "Боже, вот суки белорусы! Что же они сделали? Если бы они не пустили кацапов, то не было бы всего этого на Киевщине".
Украинский борщ остается настоящим даже во время войны и в разрушенном доме
Сегодня потомки кулаков, наживших и потерявших все, заняты привычным. Галина готовит, занимается хозяйством. Владимир строит "бытовку" три на четыре метра.
– А сколько можно плакать? – подбадривает Галина. – Мы все в жизни делали сами. Все на своем холме – таков у нас принцип. На государство никогда не рассчитывали. Милостыню ни у кого никогда не просили.
Дорога Украины к настоящей независимости выглядит так
Когда-то очень давно, вспоминает местную легенду пенсионерка, монголы напали на деревню. В живых остался только повар, который пошел с семьей в лес собирать травы и ягоды. Благодаря им село сохранилось и возродилось – так появились Кухари и Слобода-Кухарская.
Спустя столетие новая орда не уничтожила местные повадки и инстинкты.
– Приезжайте еще! – жмет руку Владимир. – В лес поведу, если не боитесь мин .
– А вы не боитесь?
– Чтобы я за грибами в лес не пошла?! – отвечает первой Галина. – Да вы меня не привяжете! Все равно пойду!
– И я уйду, все уйдут, – поддерживает жену Владимир. – Что на роду написано, то и сбудется.
Евгений Руденко, Эльдар Сарахман – УП