Год назад, 3 марта 2022 года, утром российские войска начали бомбить Чернигов из самолетов. Это был девятый день полномасштабной войны и один из первых массированных авиационных ударов Кремля по украинским городам. Удары выборочные и преступные. Впоследствии они будут повторять это снова и снова в Одессе, Днепре, Кременчуге, Виннице.
В тот день российский самолет сбросил неуправляемые авиабомбы на жилой квартал в самом центре Чернигова. На улице, в очередях в аптеку и магазины и в собственных домах того дня погибли по меньшей мере 47 человек, более сотни остались без жилья, десятки - во второй раз, ведь когда-то этим людям уже приходилось бежать от катастрофы из Припяти.
Что значит один авиаудар для жизни человека – в этой истории.
Шесть жизней под неуправляемыми бомбами.
Дом на Черновола 15, Чернигов, после авиаудара 3-го марта 2022 года
ФОТО ВЕРЫ КУРИКО
I. Люди
Когда доцент кафедры иностранных языков Надежда Грицик подошла к дому, половины квартиры свекровей на третьем этаже не было, а в уцелевшей кухне горел свет. Шанс, что они могли накануне выйти, имел.
Вдова ликвидатора Галина Песня читала книгу. Она не слышала ни взрыва, ни треска стекла, ни кирпича, который обрушился на нее и унес в подъезд.
Профессиональный обвальщик мяса Денис направлялся за хлебом, но заметил соседку – кухарку Олю . Они отошли в сторону, чтобы обсудить, что и в каких магазинах можно достать. Придя в себя, Денис не сразу понял, где мог стоять, если бы не встретил соседку.
Хватая вещи, психологиня Марина Ещенко не могла не думать, что снова нет времени, как в Припяти. С той разницей, что ее дочь пыталась докричаться в подъезд. Их дверь заблокировала завал, под которым кто-то стонал.
Ветеринар Вячеслав Шакун снял обувь и прошел на кухню, где стояла его девушка с матерью. Он только успел толкнуть их в коридор.
Когда звук сирены разрезал поверх спасательной службы, фельдшер Ирина Грищук опрокинула медицинскую сумку через плечо. Масштаб произошедшего она могла только предполагать из встревоженных слов диспетчера.
У спасателей не сохранились записи вызовов в то утро, впрочем диспетчер Людмила их помнит. Люди звонили друг за другом. Десятки человек. Они кричали и умоляли.
Черновола, 15.
Черновола 15-я.
Черновола 13.
Богун 44.
Богун 38.
Последний адрес – дом самой диспетчера.
ГСЧС-ники тушат пожар на улице Черновола, Чернигов, после авиаудара 3-го марта 2022
ФОТО ИЗ АРХИВА ГСЧС
II. Авиабомбы
Сначала никто не ждал самолетов над Черниговом, а уже к концу марта все привыкли, что они появляются около полуночи и где-то в четыре утра.
Еще через неделю после начала полномасштабной войны, некоторые из тех, с кем мы общались, имели уверенность: российские военные не будут трогать гражданские или жилые районы. Случайные снаряды – да. Бомбы с неба – не в этом столетии, не в этой части света.
В полдень 3 марта российский самолет во второй раз появился в небе над Черниговом. Утром он бомбил нефтебазу на окраине. Российские военные уже неделю безуспешно пытались войти в Чернигов по пути в Киев.
Самолет сделал круг над городом и вышел на второй. Приближаясь к жилому району в самом центре города, он внезапно сбросил бомбы. Регистратор одного из авто, проезжавшего в это время рядом, зафиксировал их – маленькие вытянутые пятнышки. Затем он бомбил еще школу, в которой больше не учились дети, и где размещался гуманитарный штаб, готовили еду, собирали теплые вещи.
Это был все равно старый и новый квартал. Когда-то все здесь было застроено одноэтажными домами, которые в 70-х начали медленно сносить и строить многоэтажки. Один из домов ускоренно построили в 1986 году – когда взорвался Чернобыль и потребовалась куда-то поселить тысячи людей. От Чернигова до Припяти – сто километров напрямую, через белорусские села, поэтому город стал одним из приютов для пострадавших.
Квартиры здесь семьи не покупали – их получали еще при СССР в очередях за жильем. Затем они оставались детям или внукам. Распад Советского Союза у многих что-то унес, но что он точно оставил – это жилье в наскоро построенных домах, с маленькими кухнями и тесными ваннами.
Рядом с домами были только аптека, больница, несколько полупустых магазинов и импровизированный блокпост на перекрестке – из шин и мешков. Местная самооборона поставила его, чтобы контролировать поток людей и охранять дома от мародеров. Таких постов в городе было несколько десятков. Ни военных объектов, ни скоплений техники.
В полдень того дня открылась аптека, а в магазин на районе завезли хлеб. Люди вышли из домов в поисках воды, еды и лекарств, некоторые после ночи в подвале готовили или досыпали в своих квартирах.
Именно в этот момент одна бомба попала в четырнадцатый этаж высотки, одна в кардиоцентр, еще одна под две девятиэтажки. Шесть бомб убили 47 гражданских людей, более сотни остались без домов, десятки из них – второй раз.
Это был первый крупный российский авиаудар по украинскому городу.
ІІІ. К удару
Психологиня Марина
Психологиня Марина Ещенко с дочерью и семилетним внуком не прятались в подвале под квартирой. Были две стены, за которыми поставили диван. В своей работе Марина привыкла работать с человеческими страхами, так что она постоянно говорила с внуком, чтобы он понял, почему ему страшно, что его пугает и медленно преодолевал это.
Сама же Марина еще не боялась. Несмотря на свой возраст, легко переходила на возраст своего собеседника, и она всячески пыталась помочь своим детям успокоиться. Впрочем, избавить внука от страха снеговика, спрятанного вечером в углу, куда не достают фонари, это одно. А война – другое.
В десять утра Марина пошла в магазин. Выстояла сорокаминутную очередь и купила кофе, чай, много шоколадок, скупой остаток круп, два последних пакетика сметаны, большой пакет порошка с мыслью, что потом не будет.
В магазине уже многого не было – ни мясного, ни молочного. Вдоволь было только людей. Не напуганы ни взрывами, ни сиреной, еще больше их было в очередях под магазинами.
Из магазина Марина перешла в очередь в аптеку. Услышав сирену, люди напряглись, но не разошлись. Марина громко пошутила: "Ну если мы стоим, не такая уж это и тревога, не такие уж обстрелы".
Это была первая неделя полномасштабной войны и незнакомые люди делились друг с другом новым опытом жизни в подвалах и подсказывали: чтобы окна не вылетели, должны быть несколько открытыми.
Через дорогу, под многоэтажкой, стояла очередь в мясной магазин, некоторые стояли уже несколько часов. С другой стороны, молодые ребята наливали воду, которая уже подавалась с перебоями.
– Приносите свою тару! Это бесплатно.
Марина вернулась домой и занялась обедом. Она не очень боялась ракет, полагая, что их плотно прикрывает застройка. К тому же – зачем стрелять в центр?
Вдруг дочь расстроилась. Она услышала гул.
– Мама, иди к нам! Быстрее.
Марина редко садилась за две стены рядом с детьми, чаще находилась в коридорчике между комнатами. Но в этот момент, чтобы не пугать внука, который тоже встревожился, она присела к ним.
Бомба упала под наружную стену одной из комнат. Между ними и взрывом было около десяти метров. За несколько секунд до удара Марина была на пути всех обломков, улетевших в другую сторону квартиры через весь коридор.
Доцент Надежда Грицик
Саша Грицик нервничал с самого утра.
В доме супругов среднего возраста Надежды и Саши Грицыков не было укрытия, поэтому они с сыном-подростком перебрались к родителям жены в частный дом с крепким цокольным этажом.
Мужчине не удавалось уговорить своих родителей из центра города перебраться к ним. Отец – Василий – ехать не хотел категорически, а мать – Екатерина – не оставила бы его одного.
Екатерина и Василий работали строителями. Работали и на строительстве своей многоэтажки по улице Черновола, где поселились, и куда упала бомба.
Свекровь Екатерина была женщина мягкая и добрая. Надежда любила ее как собственную маму. Екатерина не могла представить себя без семьи, клочка земли и посещение театра. Семью они часто ходили на спектакли и знали реплики местного репертуара наизусть.
Отец Василий был мужчиной скупым на эмоции. Он родился во Вторую мировую войну, а в последующие десятилетия должен сам заботиться о своих сестрах, потеряв отца. Одни сапоги на всю семью – вот его детство. Так и остался на всю жизнь бережливым.
Вся семья договорилась, что в случае удара Екатерина будет прятаться в ванной. Как только телевизор объявлял тревогу, она шла в ванную, где могла и спать. Василий прятаться не хотел. Саша постоянно звонил по телефону, чтобы убедиться – они в порядке.
Эти дни Саша и Надежда волонтерили – развозили хлеб в своем районе. Днем ранее они привезли буханку родителям и крепко обнялись.
Надежда и Саша не слышали взрыва. Они только что вернулись домой, когда над ними пролетел самолет. Низко, медленно и нагло, будто ему ничего не угрожает, показалось Надежде, которая видела, как он вылетал из города.
У Саши зазвонил телефон. Это была уехавшая соседка родителей.
– Саша, что-то случилось в доме родителей.
Они выехали к родителям кратчайшим путем мимо лесопарк, в котором хоронили людей, потому что городское кладбище оказалось под обстрелом. Черный дым со стороны микрорайона виден за километр. Надежда молилась, чтобы это было "не оно". Телефоны свекрови были не в сети.
Вдова ликвидатора Галина
В полдень 62-летняя пенсионерка Галина прилегла с книгой на диван. Проснувшись до рассвета, женщина подправила прическу, подрисовалась и оделась. Война или нет, а Галина всегда должна выглядеть хорошо.
Эта привычка из детского дома. Дети носили одинаковую одежду, вещи выдавали на несколько лет, поэтому их заботились и подшивали, чтобы оставались приличными. Первые собственные деньги Галина больше всего хотела потратить на красивую юбку, платье или босоножки, а должна купить себе теплое одеяло.
Даже на пенсии Галина не откроет дверь, если не "собрана".
"Я не могу получиться в таком виде", – говорила. Соседи слышали как женщина ругала покойного мужчину: "Чего ты как пацан пошел курить?" Не любила, когда выходил в спортивках или неглаженной рубашке.
Так что в то утро Галина не слышала ни звука. Ни сирены, ни взрыва менее чем в метре от нее под самым ее окном.
Разнорабочий Денис и домохозяйка Оля
Дни Дениса, который до войны брался за разные строительные подработки, в начале марта выглядели так: пол дня на поиски хлеба, пол дня на поиски воды. Никто не строил себе новых домов – так что руки Дениса были не очень востребованы.
Денис выпивал, поэтому не все соседи относились к Денису благосклонно – не считали его слишком надежным мужчиной. Он жил с отцом, бывшим советским военным в доме, построенном в 1986 году, поселив военных, эвакуированных из Припяти после аварии на Чернобыльской АЭС, и ликвидаторов.
Его отец – русский, а мама украинка. Денис родился в России. Отца направили служить в Чернигов, и так он очутился здесь.
Денис – профессиональный обвальщик мяса. Несколько лет он умело отделял мясо от костей и сухожилий на черниговском мясокомбинате. Мясокомбинат лопнул в годы экономического кризиса 2008 года и Денис должен был переучиваться.
Он стал сварщиком и работал на нескольких объектах политиков – дачи, усадьбы. В деревне второго украинского президента Кучмы и на объекте пророссийского политика Медведчука.
В конце концов, он полностью осел в Чернигове и взялся за так называемые халтуры – частные заказы. А спустя еще несколько лет ставил памятники умершим на кладбище. За такую работу нередко благодарят алкоголь.
В полдень Денис вышел за хлебом. Он как раз разворачивался в магазин, когда заметил соседку Олю.
В то утро домохозяйка Оля поднялась в квартиру после ночи, проведенной и в подвале. Попросила мужа поставить чайник, пока сама сбегает за кормом для кота Кузи. Соседка в подвале сказала, что его отвезли в лавку неподалеку.
"Я быстро!" – бросила Оля, закрывая дверь. Она вернется из больницы домой только через сорок восемь дней.
Оля тоже заметила Дениса. Он стоял на газоне у аптеки.
– О, стой! – воскликнула.
Они прошли за угол аптеки, чтобы поговорить. Оле позвонили по телефону. В тот же миг Денис услышал гул.
– Оля, иди сюда!
Оля махнула рукой, показывая, что говорит. Через мгновение и сама подвела взгляд. Это был самолет. Денис только успел подпрыгнуть и толкнуть ее на траву.
IV. Удар
Психологиня Марина
Первым делом Марина ощупала детей. Оглядевшись, поняла, что квартира разрушена. Обломки одной комнаты пронесло через весь коридор в другую комнату. Пол минуты тому назад Марина стояла у них на пути.
Комнаты за стеной, за которой она пряталась, фактически не было: фасадную стену вырвало, окно согнуло, мебель разлетелась на куски. Взрывной волной их унесло в коридор вместе с кирпичом и стеклом.
Марина слышала, как по лестнице бежали люди. Они кричали и плакали. Детский голос постоянно звал маму. Кто-то повторял: "Выходите! Бегите!".
Дочь Марины попыталась толкнуть дверь, но она не поддалась. Из-под двери послышался женский стон. Дочь, привычно тихая и не громкая, во весь голос закричала: "Помогите, здесь женщину завалило!". За дверью начали копаться в груде камня.
Когда дверь открыли, Марина увидела соседку тетю Галю. Рядом с ней сидел незнакомец, повторяя: "Все нормально. Сейчас приедет скорая". Женщина только кивала. Она была вся изорвана, в крови и пыли. Марине с детьми сказали выходить. Навсегда?
Марина – ровесница Припяти, города, возведенного вместе с Чернобыльской атомной электростанцией. Ей было пятнадцать лет, когда реактор взорвался, а город был эвакуирован.
Ее мама работала в управлении строительства, а папа в воинской части. Марина буквально росла на строительстве и котлованах совершенно нового, идеального, показательного советского города. Ребёнком она помнит город Припять светлым, почти белым.
Почти весь город работал на станции. Вся улица Марины постоянно здоровалась, кивала, махала рукой, а ключ от квартиры Марина обычно после школы забирала под ковром.
Квартира родителей находилась в доме на краю города, с нее открывался вид на лес до самого горизонта. После школы Марина падала в постель родителей и всматривалась в облака. Затем она была занята спортивной школой. В теперь заброшенном ржавом бассейне, который любят экскурсионные группы, туда приезжающие, когда-то Марина научилась плавать. Каждую весну убегала на реку Припять, а к осени выискивали с папой грибы в припятских лесах.
Реактор взорвался, когда пятнадцатилетняя Марина спала. Ее родители вечером поехали в деревню к бабушке, а Марина 26 апреля 1986 года утром пошла в школу. Учительница осторожно сказала, что на станции авария и окна закрывают. День был жаркий, и через окно она видела, как в песке играют младшие дети с мамами. Так что возмущалась, что должна сидеть в духоте.
По городу ездили машины, поливая дорогу пеной. Дети смеялись: зачем мыть дорогу шампунем?
При эвакуации семья Марины смогла взять только документы и одежду. Трехдневная эвакуация в палаточный городок. Родители Марины не стали ждать автобусов, которые уже ехали по киевской дороге. Отец имел авто и как грибник хорошо знал все тропинки. Они уехали, почти ничего с собой не взяв.
Без ничего они потом оказались в трехкомнатной квартире на первом этаже девятиэтажки в Чернигове. Этот дом медленно строили военные, но в 1986 году строительство ускорили, чтобы поселить здесь эвакуированных. Девятиэтажка стала домом воспоминаний о другой жизни.
Здесь были самые голые стены и невыносимый холод. Отец смог съездить домой в Припять, чтобы взять хоть что-нибудь под пристальным взглядом дозиметриста. Муж водил дозиметром по вещам, отрицательно качая головой. Тридцать пять лет назад семья привезла в новый дом только постель, немного одежды, которую защитили от облучения закрытой дверцы шкафов, и белую бабушкину швейную машинку.
Дом на Богуна 44, Чернигов, после авиаудара 3-го марта 2022 года
ФОТО HOWARD BUFFETT
Доцент Надежда Грицик
Через двадцать пять минут после удара Надежда с мужем уже стояли напротив воронки под домом, где жили свекры. На верхних этажах тушили пожары.
Половину второго подъезда, где жили свекры, срезало с девятого этажа в подвал. Среди обломков Надежда увидела оторванные конечности. Спасатели вели под руки людей, которых Надежда знала, ведь часто бывала здесь и после того, как переехала. В этом доме она с мужем жила четырнадцать лет назад до появления сына.
Из дома продолжали выводить людей, потому они ждали. Сказали, будто вывели небольшую старенькую женщину. А ее свекровь тоже была небольшого роста. Надежда с мужем ухватились за соломинку.
Все же с улицы было видно, что взрывом от дома оторвало спальню. Между панелями ничего не осталось. Вниз сорвало только одну комнату. Кухня оставалась на месте, а значит, за ней еще должна была быть ванная комната, где пряталась свекровь.
Впрочем, женщина не была свекровью. Родителей мужчины нигде не было – ни среди живых, ни среди мертвых.
С внутренней стороны двора дом не обрушился и Надежда с мужем попытались подняться к квартире, то есть уцелевшей кухне. Обувь родителей стояла на полу, их теплые куртки висели в коридоре. В ванной стояла миска и ведерко, словно свекровь собиралась что-то постирать. Того спального места, которое она обустроила раньше, не было.
Вдова ликвидатора Галина
Пенсионерка Галина ничего не помнит, поэтому должна довериться словам соседей.
Взрывная волна понесла оконные рамы, стекло, остатки стен, кирпич, подхватила женщину и ударила о дверь. Сверху ее засыпали обломки и так вместе с дверью она вылетела в подъезд под квартиру ее соседки психологине Марины.
Это был первый настоящий дом. Когда Галине было два года, мама заболела туберкулезом. Отец вернулся со службы не к ним, а к другой женщине. Галина немного помнит маму. Это были 60-е годы, когда маму привели прощаться с дочерью в детдом. Помнит так: худая фигура матери за забором. Серое лицо женщины к глазам прикрыто влажной марлевой повязкой.
Впрочем, жизнь в детдоме над Десной ей нравилась. Галина имела собственную кровать и друзей. Ее донимало только то, что на праздник девушкам достались босоножки, а ей – плохие туфли на завязках. На то она и поддалась, когда нашелся отец.
Ей было четырнадцать и она укрылась под кроватью, не желая видеть мужчину. Воспитательница, забравшись к ней, пообещала, что теперь у нее будет дом, письменный стол и настоящие босоножки. Девочка согласилась уйти с упитанным рыжим мужчиной, который крепко сжал ее руку.
Когда они вошли на паром, который должен был переправить их через Десну, девочка предпочитала прыгнуть в воду, чтобы переплыть обратно в детдом.
Галина вернулась в городок на Черниговщине, который жил столетним сахарным заводом. Когда отец завел ее в дом, оказалось, что там нет ни столика, ни босоножек. Была печь, грязная куртка вместо подушки и долгая работа на заводе, все деньги от которой забирал себе новый отец и его жена. Ей даже не предлагали ужин и засыпала она в большинстве своем голодная.
Галина убегала дважды. В третий раз – была совершеннолетняя и имела документы, чтобы больше никогда не вернуться.
Она вышла замуж за военнослужащего Петра и уехала за ним на Камчатку – русский полуостров на востоке у Берингова моря. Потянула с собой то самое одеяло, которое купила из первых денег. А еще туфли за 45 рублей. Купить их помогла подруга. У них Галина была на "проводах", когда будущий муж еще шел в армию.
На Камчатке они жили с мужем в деревянном сарайчике, но Галина украшала его, как могла, лишь бы было уютно. Так же она поступала, когда через пятнадцать лет они приехали в Чернигов и с двумя детьми, не нашли себе места нигде, кроме как в подвале многоэтажки.
В 1985 году они получили собственную квартиру, которую возводили для военных. Только они стали обустраиваться, когда взорвался Чернобыль и мужчина уехал ликвидатором. Это, считает Галина, убило его в пятьдесят, спустя двадцать лет после аварии. Его смерть сделала Галину для государства – не просто женщиной, потерявшей мужчину, а вдовой I категории.
Но до того, как Галина стала вдовой, они с мужем обустроили свой дом, как мечтали, и вырастили в нем внуков.
Впрочем, к тому, они успели обустроить каждый уголок в этой квартире, сделав ее полностью своим домом, где они провели около десятка счастливых общих лет с двумя дочерьми и внуками. Внуки – обожали деда: вместе они мастерили игрушки, ловили рыбу, ходили в походы. Своих внуков Галина всегда ценила больше всего.
Разнороб Денис и домохозяйка Оля
Когда Денис приподнялся после удара, то не сразу понял, что не слышит на ухо. Он кричал. Рядом лежала соседка Оля. Он увидел, что что-то с ее рукой. Как будто ее разрезало пополам вдоль кости и часть просто висела.
Первое авто подхватило Олю. Женщина не сразу поняла, что ей нужно куда-то уезжать. Она только хотела, чтобы кто-нибудь нашел ее мужа и сказал, что с ней все в порядке. Чтобы он не волновался за нее…
Оля родилась в Москве. Из-за этого слово в паспорте много хлопот на блокпостах и в украинских банках. Она не россиянка. Ее бабушка была отличным гинекологом в Москве, поэтому пригласила ее маму рожать при ней. Затем 1980 года мама с маленькой Олей сразу же вернулись в Чернигов. В честь Олимпийских игр, которые как раз проходили в СССР, девочка получила домашнее прозвище "Оля – олимпийский мешок".
Семья Оли происходила из сел Черниговщины. Ее дедушка прошел Сталинград, получил ранения, но никогда об этом не говорил. Он построил в Чернигове дом для семьи. В СССР работал в горисполкоме – был по сути представителем номенклатуры. На обед приезжал на автомобиле с собственным водителем. Оля имела няню – тоже редкость для советского времени. Мама была преподавателем в историческом институте.
Ее будущий муж осмелился предложить жить вместе через неделю после знакомства. Так Оля очутилась здесь, в доме эвакуированных из Припяти. Они вместе пережили 13 лет, смерть его мамы, отца-ликвидатора, сестры, умершей молодой, как полагают, из-за Чернобыля, и смерти родных Оли. Общий опыт горя – у них уже было.
После авиаудара Оле ничего не болело, она не сразу увидела, что с ее рукой. Водитель, который увез Олю в больницу, просил ее говорить. Она почти не могла. Хотела пить, но в авто лежала только пустая бутылка. В больнице кто-то сквозь туман спросил ее имя и сказал, что будет больно.
Убедившись, что Олю увезли, сосед Денис бросился к дому на Чорновила. Через секунду ему показалась воронка и обрушенный дом. У места падения бомбы, если бы через минуту Денис не встретил Олю, должен стоять он. В соседней семнадцатиэтажке над лавкой, куда шел Денис, зияла черная дыра на четыре этажа.
Среди обрушившейся квартиры на первом этаже на обломках сидела женщина. Денис пытался взобраться к ней, потому что она отказывалась слезать. Он схватил оторванную дверь и приставил ее к обломкам, чтобы она могла спуститься по ней. Он оббегал этаж за этажом на Чорновила, выламывая заблокированным людям дверь.
Денис не знал, что такая же бомба упала рядом с его домом. Впрочем, его квартира уцелела. Лишь вылетели окна и вырвало газовую трубу. Отец, имеющий проблемы со слухом, даже не слышал взрыва. Он готовил. И, как говорит Денис, когда он забежал в квартиру, тот все еще пытался это делать.
Ветеринар Вячеслав Шакун
Несколько одновременных ударов – и дом подскочил. Тридцатилетний ветеринар Вячеслав Шакун спешно обулся и выбежал в подъезд.
В самом центре семнадцатиэтажки он увидел черную воронку в высотке на углу и все понял. Из-за соседних домов шел дым, но он еще не видел, что происходит. Вячеслав помчался к месту удара. Вся дорога была в стекле и обломках.
По дороге он увидел нескольких человек на земле. Еще один человек лежал возле аптеки и воронки четыре-пять метров в радиусе. Через несколько метров – через дорогу – неподалеку от другой воронки – еще два человека. Все они были мертвы.
Подъезд панели при дороге словно сорвало, срезало, стесало и квартиры посыпались вниз. На третьем этаже, обваленная панель обнажила спальню и белую детскую кроватку.
Дорога, тротуары и обочины вокруг домов были в стекле и обломках дома, квартир, валялась одежда, остатки мебели, разбиты компьютеры. Вячеслав заметил разбросанные инструкции к металлоискателям. Там среди черной воронки была и квартира бывших тестя и тещи, которые любят обследовать землю металлоискателями.
С той же дыры свисал диван учительницы украинского языка – Людмилы. Чтобы купить эту квартиру для себя и сына, она без выходных работала восемнадцать лет и отказывала себе даже в еде. Часть ее сиреневого дивана еще держалась на краю, его прикрывала штора.
Накануне сыновья вывезли учительницу из квартиры, опасаясь, что дом высок и заметен. Все утро Людмила настаивала, чтобы сын отвез ее обратно домой, но она не успела вернуться.
Подбежав к домам, откуда выходили люди, Вячеслав принялся останавливать кровь потерпевшим, тампонировать раны. Он вскочил в один из подъездов панельки, чтобы вывести тех, кто еще был внутри. Люди выходили в коридор напуганные, в домашних тапочках, халатах, в крови. Дети – кричали. Кто мог просто хватал их и выносил на улицу, передавая любому из взрослых.
На лестнице сидела женщина с венозным кровотечением. Вячеслав бросился снимать ремень, когда к нему подскочил мужчина.
– Турникет. Умеешь?
– Умею.
– Делай и пошли.
Вместе с незнакомцем они начали стучать в каждую дверь.
– Живые? Ранены?
Некоторые двери были заблокированы шкафами, которыми жильцы совместно пользовались в коридоре, храня там банки, самокаты, ролики. Шкафы упали, их разбирали и ломали, чтобы уволить людей. В доме стояла пыль, как туман. Из-за шока ветеринар не сразу понял, почему постоянно кашляет.
Обойдя два подъезда, Вячеслав выскочил на улицу. Он так и не спросил имя напарника. Прошло около десяти минут, под зданием уже работали медики и спасатели. Вячеслав взял у них гомеостатические пакеты и побежал к раненым.
Перевязывая ногу пожилой женщине в самом халате, он слышал, как вокруг десятки людей просят о помощи. Из подъездов люди выходили как оглушенные. Кто-то держался за руку, голову, живот, щеку. Впрочем, шок проходил, и они просились обратно в квартиры, чтобы забрать вещи. Вячеслав пытался их сдерживать, потому что никто не знал, не рухнет ли дом целиком.
Фельдшерша Ирина Грищук
Не рухнет ли дом, не знали и спасатели, вытаскивая лестницу.
В полдень, пока Ирина, фельдшер спасательной службы, направлялась к авто, диспетчер передала, что есть раненые. Небольшой рост Ирины в работе спасательницы испытывал неудобства. Иногда ее нужно было подсаживать в высокие автомобили, особенно в бронежилете, которых никогда не было на ее миниатюрные размеры.
Скорая спасателей остановилась в ста метрах от дома, ближе не разрешили обломки и другие авто. Ирина выпрыгнула наружу и огляделась. Из-за домов валил черный дым, раненые шли сами или с кем-то под руки, слышались взрывы в горящих авто.
Рация направила Ирину к семнадцатиэтажке, монолиту, на горе которого зияла черная дыра. Недалеко от дома, словно прислонившись, сидел мужчина, он был весь иссечен. Ирина подбежала к нему. Он был мертв.
– Возьмите какую-нибудь штору! Накройте его, – крикнула Ирина.
Люди с семнадцатиэтажки спустились в свой подвал. Тяжелых раненых не было. Наложив повязки, перемотав раны, Ирина вышла на свет. Улица была сера и устлана пылью и дымом.
Она побежала к панели. Там все было по-другому. Ранены были почти все. И многие погибшие.
По рации передали: на седьмом этаже три женщины. Одна точно погибла. Спасатели вытащили пожарную лестницу в окно квартиры.
Ирина не умела лазить по ней. Ее не учили этому и до сих пор никогда не приходилось это делать. Ей было 25, в спасатели она недавно перешла из реанимации. Разве это страшнее всего того, что девушка видела в реанимации, думала она. Ирина наклонила свою медицинскую сумку через плечо и начала подниматься.
Ирина хотела бы выйти замуж за своего парня. Он был военным и именно сейчас участвовал в боях под Черниговом.
Утром 24 февраля Костя ушел на фронт, как в 2014 году, а Ирина должна была идти на работу. Она взяла в рюкзак несколько теплых свитеров, запихала в переноску двух кошек и поселилась на работе.
Теперь Ирина думала, что они довольно давно вместе, а ситуация такова, что если что-то с кем-то случится, лучше быть женатыми, чтобы хоть в больницу попасть и принимать решения, если с ним произойдет что-то серьезное. Работая спасательницей, Ирина хорошо знала, что такое реанимация.
В квартиру Ирина залезла через окно кухни. Кухня удивила – самые выбитые стекла. Если бы люди были в ней или в ванной позади кухни, все могли бы выжить.
Ирина прошла в первую комнату. Две обрушенные стены, под ними — пожилая женщина. Она не двигалась и уже была почти неодушевленной. Ирина говорит, что они между собой говорят – "доходила". Рядом обрушенной стеной еще одна женщина – мертвая.
– Двухсот, – прозвучало на рацию.
У третьей женщины было около сорока лет. Она лежала на полу – ударилась головой и сломала ключицу. Ирина присела к ней. Где-то сквозь выбитую стену послышался гул самолета. Фасадной стены почти не было – только серая улица и черный дом. Можно было бы посмотреть, если бы пейзаж не перерезал российский самолет, возвращавшийся после бомбардировок школы в другой части города.
- Ничего. Дважды в одну… – подумала Ирина и не остановилась. Самолет пролетел.
Женщину со сломанной ключицей начали готовить к спуску через окно. Кто-то из коллег бросил Ирине, чтобы она проверила другую комнату. Но комната завалилась целиком, за плитами трудно было разглядеть.
Ирина подошла к краю, когда вошел сосед женщин и сказал, что это все, там никого нет. В этот момент комната на ее глазах посыпалась вниз.
Она принялась рвать шторы в квартире женщин, чтобы обвязать ими ноши, чтобы эти держались крепче, когда потерпевших будут спускаться вниз через окно.
Когда Ирина привезла в больницу пострадавших, то увидела, медсестер. Они были устали и напуганы. Ирина знала медсестер, потому что недавно сама здесь работала.
– Страшно, – сказала одна из них Ире, которая приехала в очередной карете.
– Страшно, – ответила Ирина. Этот день она не могла сравнить ни с чем.
V. Жизнь
Вдова ликвидатора Галина
Через десять дней пенсионерка Галина открыла глаза и увидела мужчину в грязном белом халате.
– Как чувствуете себя, Галина?
- Прекрасно.
– Тогда завтра снимем швы. Но обезболивающего нет, потерпите?
– Если нужно.
В больнице Галина очень переживала свои волосы. Чтобы вытащить обломки, волосы пришлось сверху сбрить, впрочем снизу косы разрешили оставить. Поэтому сейчас Галину можно увидеть только в панамке или шляпе, за которым не видно ее настоящей прически.
Галина не сразу поняла, кто сидит возле нее и держит ее за руку. Какой-то рыжеватый человек, такой рыжий, как он сам. Это был один из ее внуков. В больницу он попал вслед за бабушкой, получив тяжелые ранения, защищая Чернигов. Он имел изрезанное тело и уже не мог смотреть одним глазом. Где был второй внук – никто еще не знал.
Войну он встретил в деревне под Черниговом. Спустя много недель на трассе обнаружили его тело. Трассу уже контролировали россияне. Мужчину нашли застреленным. Узнав об авиаударе, он, думает Галина, вскочил на велосипед, чтобы добраться до Чернигова и найти бабушку.
Галина, женщина воспитанная, для нее воспитанность означает – утолять все в себе.
Первой, кто встретил Галину после больницы, была дворничка. И была ошеломлена. "Галина, вы выжили! Мы так рады!" – бросилась ее обнимать. Галине стало приятно. Так же ее встречали и другие соседи. Денис снял дверь в ее квартиру, которую предусмотрительно вдел на гвоздики.
Галина вошла внутрь. Там ничего не было. Обломки шкафов, стен, ванной, мебели, кровати, книги и гигантская дыра в фасадной стене, откуда видна улица. Ее квартира единственная, в которую нельзя было заходить, пока за полгода ее не укрепили.
Летом Галина, как всегда хорошо одетая, выбрасывала через окно свои вещи, чтобы расчистить свой первый настоящий дом. На куске кирпичной стены лежал кусок зеркала и когда-то подходил к ней, она сразу же поправляла прическу. Она видела, как через несколько месяцев молодые девушки устраивали себе фотосессию на ее развалинах. Галине больно, но она интеллигентная женщина. Таким не стоит показывать свою боль.
Она поселилась в доме возле своего дома и каждый день приходит сюда, следя, как кирпич за кирпичом в его доме восстанавливают стены.
Психологиня Марина
Марина пока поселилась в Славутиче – новой Припяти, городе, возведенном для энергетиков, продолжающих работать на Чернобыльской станции, как и родные Марины. От Чернигова до Славутича – час на авто.
Приехав в Славутич, Марина часто говорила: "Там еще чемодан не распакован из Припяти". "Я там смогла перевезти холодильник из Припяти". Имея в виду Чернигов.
Однажды женщина уже покинула дом, в этот раз не хочет. Она приезжает из Славутича и разбирает завалы в черниговской квартире, приводит в порядок, как может. Здесь сейчас нет тепла и холода того же, что и тогда, когда они с родителями оказались здесь после Припяти.
Порывшись в обломках комнаты, от которой почти ничего не осталось, Марина вытащила из-под завалов машинку. Ту же швейную машинку из Припяти. Перед войной семья хотела, чтобы она стала семейной реликвией. После авиаудара уже никто и не надеялся ее найти. Впрочем, в комнате, где ничего не уцелело, откопали невредимую машинку.
Разнороб Денис и домохозяйка Оля
Соседка Оли нашла ее мужа, а он нашел Олю в больнице. Когда ему разрешили войти, у него были глаза испуганные и красные. Оля заплакала. Она была счастлива, что он жив.
С того дня 48 дней Оля провела в больнице, он ежедневно ходил к ней. С 10 и по 31 марта город был в плотном русском окружении – исчезла вода, свет, связь. Мужчина готовил для женщины еду у соседей и под обстрелами шел к ней. Когда возвращался назад, Оля только перекрещивала. Она не знала, смог ли он добраться домой, до следующего утра.
Чтобы спасти и пришить часть рук назад, Оле подпилили кость, пересадили кожу. Оля боится, что рука никогда больше не будет двигаться, впрочем, уже приучилась готовить дома. Оля повар, и в профессиональную кухню она может и не вернуться. Но дома она уже ловко переворачивает курятину поврежденной рукой.
Теперь она много смеется и все лето искала волонтеров, которые помогли бы устроить горячие обеды для подъезда, потому что у людей нет газа. А зачастую всей кухни.
Когда после удара люди покидали дом, Денис остался с отцом в доме, без тепла, газа, света и воды. Его никто не просил. Но он достал гвозди, молоток и заколотил квартирную дверь жителей, которая вырывала взрывной волной. Те, что можно было отремонтировать, ремонтировал.
Следил за квартирами, чтобы туда никто не влез. Убирал в подъезде и приносил хлеб и воду для нескольких семей, никуда не уехавших. Следил за прорывами труб и держал в курсе всех соседей о делах дома. Некоторые не доверяют ему до сих пор. Кое-кто – искренне растроганный. И как там ни есть – Денис стал сторожевым дома в месяц блокады и месяце после нее.
Некоторые люди доверили ему ключи от своих квартир, в частности, психологиня Марина. Он не взял лекарство из ее холодильника без разрешения, хотя она много раз говорила ему – бери все, что хочешь.
Дом на Богуна 44, Чернигов, после авиаудара 3-го марта 2022 года
ФОТО HOWARD BUFFETT
Дом, в котором люди разве здоровались, сейчас все знают друг друга и помогают каждому. Ночуют друг у друга, готовят для тех, у кого нет газа, собирают вещи, скидываются деньгами на лекарства и в обед смеются под подъездом на руинах.
Доцент Надежда
В квартире над свекрами Надежды жила пенсионерка – библиотекарша. Живя здесь, Надежда всегда с ней здоровалась. Женщине было около 70 лет, она жила с пятидесятилетним сыном. В полдень 3 марта, через несколько минут до авиаудара, они вернулись домой вместе. Сын повесил куртку на вешалку и прошел в зал. Женщина задержалась, закрывая дверь. В тот момент бомба упала и забрала ее сына.
Свекры Надежды тоже были в зале, а оказались под завалами, которые не могли разобрать из-за постоянных обстрелов.
Сначала в марте под обломками дома обнаружили маму. Отца из-под завалов достали в апреле, когда российские военные вышли из Черниговской области. Тело мужчины пролежало под завалами пятьдесят дней. Дети опознали их только за одеждой.
Их похоронили на старом, закрытом уже полвека кладбище в городском лесопарке – рядом с погибшими в феврале и марте, когда городское кладбище беспрестанно обстреливали.
Чтобы хоронить людей, власти открыли это старое кладбище. Коммунальщики расчистили кусты и деревья, вырыли длинные траншеи, куда людей хоронили с маленьким деревянным крестиком и табличкой. Имя, фамилия и даты, Или только фамилию. Или сама дата.
Того марта город нуждался в деревьях и плотниках, которые могли бы без перерыва сбивать гробы. Сейчас идя по кладбищу можно увидеть, какие даты были смертельными. Таким было 3 марта – 47 погибших.
Свекрам Надежды выделили место у дороги. Между их могилами есть небольшое расстояние, поэтому Надежде кажется, что они похоронены не совсем рядом, не как пара.
Накануне полномасштабной войны Надежда и ее муж купили дом у леса и теперь видят из него то же кладбище в лесопарке.
Когда дети купили дом, Екатерина радовалась. Она говорила, что будет проводить все лето в их саду и посадит во дворе тыквы. Теперь она всегда рядом. И Надежда не знает, как может быть иначе – она должна посадить тыкву.
Материал создан в рамках The Reckoning Project ("Свидетельствует Украина") – многонациональной группы журналистов и исследователей, документирующих доказательства военных преступлений в Украине .